Антимагия. Все не то, чем кажется - [10]

Сандро подносит линзу к глазу двумя пальцами, большим и указательным. В его крепкой крупной ладони она кажется пуговицей.

— О! — произносит он, отнимает линзу от лица, не верящим взглядом смотрит вокруг и снова прикладывает линзу к глазу. — О! Вот, как это бывает. Очумительно! Она вся светится, во всем! — он поворачивается на пятках, оглядывая мансарду, до тех пор, пока его взгляд не останавливается на мне. — Во всем, кроме тебя.

Мой друг опускает руку с линзой, и мы молча смотрим друг на друга. Его до глубины души изумленный взгляд соприкасается с моим, грустным и немного виноватым.

— Вот почему, — дрожащим шепотом произносит Сандро, потом снова смотрит на меня через линзу и говорит уже громче. — Вот почему ты такой повернутый на своих машинках и приспособлениях. Слава богам, какое облегчение, Френи! А то я думал: вдруг у тебя с головой плохо?

Он кладет линзу на стол и хохочет над своими словами. Я тоже смеюсь. Наш смех наполовину нервный, наполовину полный облегчения. Тяжесть, долгие годы лежавшая на сердце, исчезает в один миг. Я висну у Сандро на шее, чувствуя, что могу расплакаться. Видимо, тоже чувствуя это, он похлопывает меня по спине.

— А ты был прав — ты придурок, — сообщает Сандро. — Нет бы сказать как-то бережно, подготовить. А то — раз, и нате вам! Бенвенуто знает, да? — спрашивает он шепотом; я утвердительно киваю. — Мерзавцы! Меня окружают мерзавцы. Впредь не ругайте меня за то, что я пью с Синьори. И не думай, — добавляет он серьезно и горячо. — Сколько бы я не выпил, я ни слова не скажу. Я ж не проболтался маэстро, что ты кувыркался с феечками. Ай!

Последнее восклицание относится к тому, что я толкаю его локтем под дых. Сандро в ответ изо всех сил щекочет меня за бока. Уже совершенно успокоенные, мы боремся и хохочем. Сандро удается поймать мою шею в захват и зажать мою голову под мышкой. Я брыкаюсь, но от смеха не могу вырваться.

— Ты придурок, — с явным удовольствием повторяет Сандро. — Но у тебя получилось без магии сделать магическое стекло. Тоска лопнет с досады! Стой, — спохватывается он и отпускает меня. — Он знает? Видел? Давиде, как же ты до сих пор…

Не договорив, Сандро замолкает в ужасе. Я успокаивающе похлопываю его по куртке на груди.

— У меня тоже на него кое-что есть, — сообщаю я. — Одна вещь, о которой не захочет знать его же собственная тайная служба.

— Не рассказывай! — мой друг машет на меня руками. — Он небось захочет эту вещь вернуть. Тебя-то он не тронет, а через меня может попытаться выведать, где она. Лучший способ не выдавать тайну — это ее не знать. Я и так уже знаю слишком много.

— Я этому рад, — признаюсь я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал слишком сильно от волнения. — Если я молчал раньше, то только потому, что не хотел, чтобы ты рисковал из-за меня. О, боги! — я растерянно развожу руками и сажусь на кушетку. — Я не знаю, Сандро. Может, Оттавио и прав. Есть знания, которые должны быть скрыты.

Дальнейшее обследование обработанных линз показывает, что не все они полностью неудачны. Три из оставшихся, наиболее толстые и выпуклые, частично обладают свойствами магических очков, хотя и не показывают в полной мере изнаночную сторону мира, наличие магии и антимагии в существах и предметах.

Удачную же линзу я вставляю в серебряную оправу от сломанной броши, из которой вытаскиваю янтарную серединку. Теперь линза действительно выглядит как причудливая полупрозрачная пуговица. Я могу носить ее в кармане или повесить на цепочку, как брелок.

— Я назову ее «Глаз истины», — провозглашаю я, любуясь своим творением.

— Только не хвастай всем подряд, а то кто-нибудь захочет на эту истину поглядеть, — предупреждает Сандро.

Удрученно киваю и прячу Глаз истины в маленькую сумку на поясе. Иногда быть изобретателем грустно. Мое новое изобретение гениально, но показать его всем и каждому я не могу — оно опасно для меня самого.

— Смотрите, — я протягиваю Глаз истины Бенвенуто, когда он возвращается с очередного сеанса живописи.

— Ужас! — восклицает учитель, поглядев сквозь линзу на меня, и возвращает глаз обратно в мои руки. — То есть, я хочу сказать, невероятно, что ты сделал это, но… Сам понимаешь.

— Понимаю, — вздыхаю я, затем усмехаюсь. — Знаете что? Собиратели, наверное, захотели бы принять меня в свои ряды. У меня теперь уже три волшебные вещи.

— И все их стоит прятать, — строго молвит Бенвенуто.

— Да, — соглашаюсь я и вопреки сказанному достаю из-под одежды цепочку с черным ключом.

Ключ все время занимает мои мысли. Он показался мне странным еще в тот момент, когда я получил его от Карбони, а при ближайшем рассмотрении я лишь укрепился во мнении, что с ключом что-то не так.

— Знаете что, маэстро? — говорю я Бенвенуто. — Я кое-что понимаю в ключах и замках. И либо я понимаю не так много, как думал, либо этот ключ ненастоящий. Он сделан так, что им ничего нельзя открыть.

Реджино Тоска.

На какое-то мгновение мне кажется, что я вернулся в те древнеромийские катакомбы. Темнота веет сыростью и холодом. Стены в узком проходе давят, камни в старинной кладке влажно блестят, когда по ним пробегает отсвет факела. Факел искрит в поднятой руке часового, освещающего мне путь.