Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка - [12]
— Александра Михайловна, вы остаётесь на танцы? — спросил он с робкой, чуть-чуть грустной улыбкой.
— Ваше императорское высочество, откуда вы знаете, как меня зовут? — воскликнула поражённая Шура.
— Мне говорила о вас мама. Она запомнила ваше имя, когда вы ей были представлены третьего дня.
— Что же она вам про меня сказала?
— Что вы красивая и умная.
— Почему она вдруг заговорила с вами обо мне?
— Мы рассуждали с родителями о нравах теперешней молодёжи из общества, и мама ставила вас в пример как умную и достойную девушку. Папа согласился с ней.
— Государь тоже удостоил меня разговора, — покраснев, сказала Шура, вспоминая, как во время высочайшего приёма Александр III молча сгибал и разгибал своими железными пальцами серебряный рубль.
— Родители хотят, чтобы я дружил с серьёзными девушками. Они не разрешают мне более видеться с Матильдой Феликсовной[11].
— Вы её любите?
— Она меня очень занимает.
— Вы, наверное, ею увлечены, но глубоко не любите её, да?
— Возможно, вы правы.
— А вы когда-нибудь любили по-настоящему?
— Любил, но всё кончилось трагически.
— О, пожалуйста, расскажите о своей трагедии, ваше императорское высочество, а я вам расскажу о своей.
— Я люблю принцессу Алису Гессенскую, но родители не разрешают мне на ней жениться.
— Опять эти родители. Какие они все противные!
— Мама хочет, чтобы я женился на Елене, дочери графа Парижского.
— И что же вы?
— Я в смятении. Не знаю, что мне делать...
— Не соглашайтесь, доверьтесь своей любви.
— Но как же я посмею ослушаться маму?
— Вы всегда её слушаетесь?
— Разумеется.
— Так это она вам велела познакомиться со мной?
— Да, но вы нравитесь не только маме, но и мне... У вас тоже была несчастная любовь?
— Я никому не рассказывала об этом, но почему-то с вами мне хочется быть откровенной. Два года назад юноша, которого я любила, не смог выдержать двухдневной разлуки со мной и застрелился.
— Как его звали?
— Ваня.
— Сын генерала Драгомирова?
— Откуда вы знаете?
— Генерал Драгомиров даёт мне уроки тактики. А после того, как застрелился его сын, он на целый месяц отменил занятия!.. Мне ещё тогда захотелось с вами познакомиться. Я хотел себя проверить, смог бы я застрелиться из-за любви.
— Я бы никогда не дала вам повода... — Шура не успела закончить фразу, как появившаяся откуда-то княжна Орбелиани схватила Николая за руку и увлекла в раскрытую дверь Николаевского зала.
— Ты не пропускаешь ни одной юбки. У меня на глазах увиваешься за какой-то девкой из Коломны!
— Тише, Соня, тише. Не устраивай, пожалуйста, здесь сцен. Мы с тобой обо всём поговорим в другом месте.
Музыканты уже настраивали инструменты, чтобы возобновить танцы.
— Где мы ещё можем с тобой поговорить? Ты меня избегаешь! — воскликнула княжна Орбелиани, с трудом сдерживая рыдания.
— Я и не думал тебя избегать. Хочешь, до конца бала я буду танцевать только с тобой?
Глаза княжны засияли от счастья, она всем своим юным телом радостно отдалась нахлынувшему вихрю вальса.
Княжна не отпускала от себя Николая, пока оркестр не сыграл прощальный вальс. И только в половине третьего, когда гости начали расходиться, цесаревич, улучив минутку, подошёл к Шуре и шепнул:
— Вы приглашены на бал-концерт?
— Да.
— Приходите обязательно. Я хочу вас видеть.
Малый бал, или бал-концерт, состоялся ровно через неделю — в воскресенье 21 января 1890 года. Приглашённых было всего четыреста человек, почти все друг друга знали, что делало обстановку более непринуждённой.
Николай, одетый в вицмундир гвардейского экипажа, сразу же заметил Шуру и приветливо ей улыбнулся, однако до самого ужина ни разу к ней не подошёл. Шуре хотелось плакать от обиды, но она делала вид, что от души веселится. Её утешало лишь то, что Николай почти ни с кем не танцевал, кроме княжны Урусовой. Пышнотелая брюнетка буквально не давала ему прохода.
После полуночи в трёх парадных залах дворца гости расположились на ужин. Шура и цесаревич сидели за одним столом в Николаевском зале. Наследник был в хорошем настроении, много шутил и веселился. «Если он сегодня ко мне не подойдёт, — подумала Шура, — я стану бомбометательницей и нигилисткой».
После ужина, когда все поднялись из-за стола, Николай незаметно шепнул Шуре:
— Я хочу, чтобы вы были моей женой.
Чувствуя, что теряет сознание, она схватилась за спинку кресла.
— Вы шутите, ваше императорское высочество, — еле слышно проговорила она.
— В половине второго ждите меня в Малахитовом зале, я вам докажу, что не шучу.
С побледневшим лицом Шура опустилась в кресло.
Тотчас же к Николаю подоспела княжна Урусова:
— У вас новый роман, Ники?
— С чего вы взяли?
— Что это вы там шепчетесь с капитанской дочкой?
— Её отец — генерал.
— Какая разница?
— К тому же она очень мила и умна.
— Когда-то вы были такого же мнения обо мне.
— Я никогда не меняю своего мнения.
— Предоставляю вам возможность это доказать, — захохотала княжна, уводя Николая на контрданс.
Чтобы отделаться от приставаний Урусовой, Николаю пришлось прибегнуть к помощи неотразимых чар стройного лейтенанта барона Остен-Сакена, пригласившего навязчивую княжну на кадриль.

Леонид Ицелев: Все началось в 1980 году. Читая исследование американского историка Джона Толанда о Гитлере, я обнаружил, что Гитлер и Ленин жили в Мюнхене на одной и той же улице — Шляйсхаймер штрассе. Правда, с перерывом в 11 лет. И тут же в процессе чтения книги у меня возникла идея организовать их встречу в жанре пьесы.

Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.

Драматичная повесть белорусского писателя о Российской империи времен крепостничества, о судьбах крепостных балерин, принадлежавших шкловскому помещику Семену Зоричу.

Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.

«Екатериною восторгались, как мы восторгаемся артистом, открывающим и вызывающим самим нам дотоле неведомые силы и ощущения; она нравилась потому, что через неё стали нравиться самим себе».В.О. Ключевский «Императрица Екатерина II»Новый роман молодого современного писателя Константина Новикова рассказывает о детских и юношеских годах Ангальт-Цербстской принцессы Софии-Фредерики, будущей российской императрицы Екатерины II.

«Русь верила своему великому князю. Верила, несмотря на его поражение и горе, что он принёс ей. И он, великий князь Игорь, оправдает это доверие. Прежде он ощущал себя только великим киевским князем, теперь своим великим князем его признала вся Русская земля. С этой великой силой никто и ничто не сможет помешать свершению его сокровенных давних планов. Он мечом раздвинет рубежи Руси! Обязательно раздвинет!..»Андрей Серба «Мечом раздвину рубежи!»Роман А. Сербы воссоздаёт времена княжения на Руси великого князя Игоря (912—945)

В романе «Повенчанные на печаль» («Сестра милосердия») Николай Шадрин заново рассказывает вечную историю любви. Прототипы героев — настоящие исторические персонажи, которые пользуются в последнее время особенной популярностью (после фильма «Адмиралъ») — это Анна Васильевна Тимирева и Александр Васильевич Колчак. И уже вокруг них декорациями к драме двух людей разворачиваются остальные события.К счастью, любовная история с известными героями не единственное достоинство произведения. Повесть Шадрина о крушении и агонии одного мира ради рождения другого, что впрочем, тоже новой темой не является.Действие повести происходит в белогвардейском Омске, в поезде и в Иркутской тюрьме.