Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка - [12]

   — Александра Михайловна, вы остаётесь на танцы? — спросил он с робкой, чуть-чуть грустной улыбкой.

   — Ваше императорское высочество, откуда вы знаете, как меня зовут? — воскликнула поражённая Шура.

   — Мне говорила о вас мама. Она запомнила ваше имя, когда вы ей были представлены третьего дня.

   — Что же она вам про меня сказала?

   — Что вы красивая и умная.

   — Почему она вдруг заговорила с вами обо мне?

   — Мы рассуждали с родителями о нравах теперешней молодёжи из общества, и мама ставила вас в пример как умную и достойную девушку. Папа согласился с ней.

   — Государь тоже удостоил меня разговора, — покраснев, сказала Шура, вспоминая, как во время высочайшего приёма Александр III молча сгибал и разгибал своими железными пальцами серебряный рубль.

   — Родители хотят, чтобы я дружил с серьёзными девушками. Они не разрешают мне более видеться с Матильдой Феликсовной[11].

   — Вы её любите?

   — Она меня очень занимает.

   — Вы, наверное, ею увлечены, но глубоко не любите её, да?

   — Возможно, вы правы.

   — А вы когда-нибудь любили по-настоящему?

   — Любил, но всё кончилось трагически.

   — О, пожалуйста, расскажите о своей трагедии, ваше императорское высочество, а я вам расскажу о своей.

   — Я люблю принцессу Алису Гессенскую, но родители не разрешают мне на ней жениться.

   — Опять эти родители. Какие они все противные!

   — Мама хочет, чтобы я женился на Елене, дочери графа Парижского.

   — И что же вы?

   — Я в смятении. Не знаю, что мне делать...

   — Не соглашайтесь, доверьтесь своей любви.

   — Но как же я посмею ослушаться маму?

   — Вы всегда её слушаетесь?

   — Разумеется.

   — Так это она вам велела познакомиться со мной?

   — Да, но вы нравитесь не только маме, но и мне... У вас тоже была несчастная любовь?

   — Я никому не рассказывала об этом, но почему-то с вами мне хочется быть откровенной. Два года назад юноша, которого я любила, не смог выдержать двухдневной разлуки со мной и застрелился.

   — Как его звали?

   — Ваня.

   — Сын генерала Драгомирова?

   — Откуда вы знаете?

   — Генерал Драгомиров даёт мне уроки тактики. А после того, как застрелился его сын, он на целый месяц отменил занятия!.. Мне ещё тогда захотелось с вами познакомиться. Я хотел себя проверить, смог бы я застрелиться из-за любви.

   — Я бы никогда не дала вам повода... — Шура не успела закончить фразу, как появившаяся откуда-то княжна Орбелиани схватила Николая за руку и увлекла в раскрытую дверь Николаевского зала.

   — Ты не пропускаешь ни одной юбки. У меня на глазах увиваешься за какой-то девкой из Коломны!

   — Тише, Соня, тише. Не устраивай, пожалуйста, здесь сцен. Мы с тобой обо всём поговорим в другом месте.

Музыканты уже настраивали инструменты, чтобы возобновить танцы.

   — Где мы ещё можем с тобой поговорить? Ты меня избегаешь! — воскликнула княжна Орбелиани, с трудом сдерживая рыдания.

   — Я и не думал тебя избегать. Хочешь, до конца бала я буду танцевать только с тобой?

Глаза княжны засияли от счастья, она всем своим юным телом радостно отдалась нахлынувшему вихрю вальса.

Княжна не отпускала от себя Николая, пока оркестр не сыграл прощальный вальс. И только в половине третьего, когда гости начали расходиться, цесаревич, улучив минутку, подошёл к Шуре и шепнул:

   — Вы приглашены на бал-концерт?

   — Да.

   — Приходите обязательно. Я хочу вас видеть.

Малый бал, или бал-концерт, состоялся ровно через неделю — в воскресенье 21 января 1890 года. Приглашённых было всего четыреста человек, почти все друг друга знали, что делало обстановку более непринуждённой.

Николай, одетый в вицмундир гвардейского экипажа, сразу же заметил Шуру и приветливо ей улыбнулся, однако до самого ужина ни разу к ней не подошёл. Шуре хотелось плакать от обиды, но она делала вид, что от души веселится. Её утешало лишь то, что Николай почти ни с кем не танцевал, кроме княжны Урусовой. Пышнотелая брюнетка буквально не давала ему прохода.

После полуночи в трёх парадных залах дворца гости расположились на ужин. Шура и цесаревич сидели за одним столом в Николаевском зале. Наследник был в хорошем настроении, много шутил и веселился. «Если он сегодня ко мне не подойдёт, — подумала Шура, — я стану бомбометательницей и нигилисткой».

После ужина, когда все поднялись из-за стола, Николай незаметно шепнул Шуре:

   — Я хочу, чтобы вы были моей женой.

Чувствуя, что теряет сознание, она схватилась за спинку кресла.

   — Вы шутите, ваше императорское высочество, — еле слышно проговорила она.

   — В половине второго ждите меня в Малахитовом зале, я вам докажу, что не шучу.

С побледневшим лицом Шура опустилась в кресло.

Тотчас же к Николаю подоспела княжна Урусова:

   — У вас новый роман, Ники?

   — С чего вы взяли?

   — Что это вы там шепчетесь с капитанской дочкой?

   — Её отец — генерал.

   — Какая разница?

   — К тому же она очень мила и умна.

   — Когда-то вы были такого же мнения обо мне.

   — Я никогда не меняю своего мнения.

   — Предоставляю вам возможность это доказать, — захохотала княжна, уводя Николая на контрданс.

Чтобы отделаться от приставаний Урусовой, Николаю пришлось прибегнуть к помощи неотразимых чар стройного лейтенанта барона Остен-Сакена, пригласившего навязчивую княжну на кадриль.