Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка - [14]

Шура провела в магазине два часа. Она отобрала сборник пьес молодого, входящего в моду Герхардта Гауптмана, новый роман Поля Бурже и пухлый том лекций Георга Брандеса. В корзине возле кассы лежали уценённые книги в бумажной обложке. На всякий случай решила их просмотреть. Среди любовных и приключенческих романов заметила невзрачную синюю брошюрку с интригующим названием «Манифест Коммунистической партии». Имя одного из авторов — Карл Маркс — показалось ей знакомым. Кажется, ей рассказывала о нём Мария Ивановна Страхова.

Вернувшись в гостиницу, Шура с ногами забралась в обитое золотистым шёлком кресло и углубилась в чтение «Манифеста». Каждая строка тонкой брошюры будоражила её мысль. Всё то, что смутно дремало в её сознании, превращалось в чётко сформулированные обобщения, казавшиеся Шуре её собственными выводами. Теперь ей всё было ясно: она спала, но настало пробуждение.

Шура положила «Манифест» на столик возле кресла, рядом с другими купленными сегодня, но так и не раскрытыми книгами, и, откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза. Ей представилось, что она вышла из ярко освещённого бального зала в холод и мрак суровой ночи... Мгла обступила её... Дорога чуть заметно мерцает вдали... Какая даль!.. Какая тьма!.. Но идти надо, потому что настоящая жизнь там, впереди, а не в бальном зале... Смело глядит она в загадочный лик будущего, и нет страха в её душе... Пусть!.. Из чаши скорби, которую пьёт человечество, и она выпьет свою долю... Она готова на это...

Шура продолжала сидеть в кресле с закрытыми глазами, не замечая ни своих слёз, ни того, что уже стемнело и что напротив стоит вернувшаяся с покупками Адель.

Увидев слёзы на глазах сестры, Адель поначалу испугалась. Но обложка романа Поля Бурже на журнальном столике её успокоила. «Всё в порядке, томную барышню расстроил роман о несчастной любви», — подумала Адель.

Могла ли она понять, что прежней наивной и капризной девочки Шуры больше нет. В элегантном номере роскошного берлинского отеля «Адлон» плакала не чувствительная генеральская дочка, а проснувшаяся мысль. Плакала богатая женская душа, рвущаяся к подвигу, к идеалу.

Париж восхитил Шуру. Такого богатства старины, архитектуры и музеев она ещё никогда не видела. Чуть ли не каждый день она ходила в Лувр и часами простаивала возле «Джоконды», пытаясь разгадать загадку бессмертного творения Леонардо да Винчи.

В один из дней Шура и Адель познакомились в музейном буфете с приятным господином лет тридцати, с пышной гривой русых волос и рыжими усами. Он им представился как Шарль Мулине, репортёр одной из парижских газет. Видя, что он понравился Шуре, Адель не возражала, чтобы мсье Мулине показал ей на следующий день Люксембургский музей. Лёгкое приключение с элегантным французом — это как раз то, что сейчас требуется Шуре, чтобы выкинуть из головы Владимира. Главное, чтобы дело не заходило слишком далеко. Адель разрешила Шуре встречаться с Шарлем только днём, к обеду непременно возвращаясь в гостиницу. Сестра послушно выполняла это условие, поэтому, когда Шура попросила разрешения сходить вечером в кафе с Шарлем, Адель согласилась, велев вернуться к девяти вечера.

Шура возвратилась только под утро. В её возбуждённое лицо тотчас же полетела ваза с цветами, а в Петербург — телеграмма. Вечером пришла телеграмма от родителей: «Немедленно возвращайтесь».

Наспех пакуя парижские наряды вместе с купленной у букинистов историей французской революции и собраниями сочинений Фурье и Сен-Симона, Шура не сказала сестре ни слова. Ни Адель, ни родители так и не узнали, что «товарищ Шарль» был секретарём социалистической ячейки Тринадцатого округа Парижа, что вечером они пошли на городскую конференцию социалистов, которая продолжалась всю ночь.

Напуганные парижскими приключениями Шуры, родители согласились отдать её за Владимира, но свадьбу назначили только через год, после того как Коллонтай окончит Военно-инженерную академию и будет зачислен на службу.

Несмотря на то что предстоял долгий год ожиданий и тайных встреч с любимым человеком, всё же для Шуры это была большая победа — первое проявление воли, самостоятельности и упорства в достижении цели.

22 июня 1893 года, накануне последнего экзамена Владимира, Шуру с утра одолевала сладкая истома, постепенно разливающаяся по всему телу и доходящая до физической боли. Было мучительно хорошо и тревожно. Инстинкт молодой здоровой женщины подсказывал ей, что сегодня должно произойти что-то волнующее и необычайное. Она бралась то за одну, то за другую любимую книгу, но чтение не шло.

Наскоро перекусив, Шура выбежала на улицу. По Екатерининскому каналу она вышла на Вознесенский проспект и вскоре оказалась на Морской. Несмотря на будний день, публики на улицах было много.

На углу Морской и Кирпичного переулка Александра за пятачок купила у лоточника три антоновских яблока. Своими ровными белыми зубами она с наслаждением впилась в яблочную твердь, не замечая, как брызги спелого плода капельками осели на её верхней губе. Остальные два яблока она положила в сумочку.

Шура в первый раз гуляла вечером по Невскому одна. Чувство свободы волновало и радовало. Восхищенные взгляды мужчин возбуждали её, но, заглянув в эти умные, с запрятанной льдинкой глаза, никто не решался приблизиться к ней.