Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка - [16]
— Всё ещё можно изменить.
— Допустим, я откажу Владимиру.
— И мы обвенчаемся.
— Но ведь вы можете жениться только на девушке из зарубежного царственного дома!
— Я изменю протокол, и вы станете царицей.
— И я смогу управлять?
— Как всякая любящая жена, вы будете разделять заботы мужа, в данном случае — государственные заботы. Ну и, разумеется, заниматься благотворительностью.
— Благотворительностью? Как это скучно! Моя мама тоже занимается благотворительностью. Для этого незачем за царя замуж выходить.
— Так что же вы хотите?
— Я хочу по-настоящему управлять. Хочу быть канцлером или хотя бы министром.
— Женщина-министр? Но это невозможно.
— Все говорят, что я упрямая и добиваюсь всего, чего захочу. Вот в прошлом году мама не хотела мне покупать верховую лошадь, а я настояла на своём, и этой весной она мне купила хорошенькую лошадку.
— Стать министром и уговорить маменьку купить лошадь — это разные вещи.
— В малом проявляется большое.
— Я могу вам предложить только своё сердце, сделать вас министром я не в силах.
— А кто в силах?
— Ну... революция.
— Значит, надо сделать революцию, тогда я осуществлю свои мечты.
— А что будет со мной, Александра Михайловна? Вы отрубите мне голову?
— А вы сами отдайте власть народу. Тогда не будет революции.
— Мне не позволит это сделать долг перед родиной.
Часы Пантелеймоновской церкви пробили два, и вскоре над густой листвой деревьев Александра увидела вздымающуюся громадину Троицкого моста.
— Мосты разводят! — воскликнула Александра. — Ваше императорское высочество, идёмте скорее смотреть.
По мосту через Лебяжью канавку они выбежали на Суворовскую площадь.
Стройная перспектива Троицкого моста, переходящего в Каменноостровский проспект Петербургской стороны, у них на глазах прерывалась, гигантский мост медленно раскалывался на две равные части, чтобы дать возможность балтийским судам пройти Неву и войти в крупнейшее в Европе Ладожское озеро.
Они долго стояли молча, не в силах отвести глаз от этого потрясающего зрелища.
— Как прекрасен Божий мир, — прошептала Александра.
— Господи, благодарю тебя за то, что ты даруешь нам блаженные минуты наслаждения плодами рук человеческих! — звонким голосом произнёс Николай, снимая фуражку.
С Ладоги повеяло прохладой, Шура, взяв Николая под руку, повела его к Марсову полю.
— По Мойке мы можем дойти до Конюшенной площади, а оттуда по Екатерининскому каналу вернёмся на Невский, — предложила Александра, когда они миновали Марсово поле.
— Я не люблю те места, — вздохнул цесаревич. — Там дедушку убили.
Шура смущённо замолчала, и они пошли вниз по течению Мойки.
Когда они дошли до Зимней канавки, Александра вдруг почувствовала усталость.
— Может, где-нибудь посидим, — предложила она.
— Здесь совсем рядом Зимний дворец, почему бы не отдохнуть там?
— О нет, нет, — запротестовала Александра. — Мне пора домой. Отдохнуть мы можем и в Александровском саду.
Дойдя до острого угла здания Министерства иностранных дел, они пересекли Александровскую площадь и вошли в протянувшийся вдоль Адмиралтейства Александровский сад.
Устало опустившись на первую же скамейку у входа, Шура достала из сумочки два яблока, одно взяла себе, а другое протянула Николаю.
— Спасибо, я не хочу, — поблагодарил он.
— Ну откусите. Маленький кусочек, — настаивала она.
— Но зачем?
— Я вас прошу.
Он подчинился и надкусил яблоко. Она сделала надкус с другой стороны.
— Теперь я засушу его и положу в свой альбом, чтобы навсегда сохранить память о сегодняшней волшебной ночи, — сказала Шура.
— Неужели мы больше никогда не увидимся? — Обеими руками взяв её узкую ладонь, он заглянул в бездонные голубые глаза Александры, но она вдруг поднялась со скамейки и подошла к стоящей у входа в сад статуе Афины Паллады.
— Правда, она хороша? — спросила Шура, любуясь мраморным изваянием.
— Вы ещё прекрасней, — ответил Николай, подходя к Александре.
— Что вы, я такая угловатая. Мама говорит, что где я ни повернусь, я обязательно что-нибудь задену.
— Ненаглядная моя душка, — прошептал наследник цесаревич, трогая губами её маленькое ухо.
— Ах, что вы, ваше императорское высочество, — вскрикнула Шура и бросилась прочь.
Он с трудом нагнал её в самом конце аллеи у статуи Геракла.
— Будьте моей женой! — запыхавшись, проговорил он и прислонился к постаменту.
— Ваше императорское высочество, ведь я вам не пара! — с отчаянием произнесла она. — Я дочь простого генерала.
— А я всего лишь полковник, — расхохотался Николай. В его смехе было что-то детское, наивное, чистое.
Шуре захотелось тут же его поцеловать, и она прижалась к нему. Так, обнявшись, они долго стояли у мраморного Геракла, пока её щека не почувствовала влагу. Николай плакал. Шура своим надушенным платком вытерла его слёзы и крепко поцеловала. Дрожащими руками он стал расстёгивать её платье.
— Эта аллея слишком хорошо просматривается, — сказала Шура, отстраняя его руку. — Идёмте в другое место.
Они свернули в боковую аллею и вышли на небольшую площадку, окружённую густыми деревьями.
Леонид Ицелев: Все началось в 1980 году. Читая исследование американского историка Джона Толанда о Гитлере, я обнаружил, что Гитлер и Ленин жили в Мюнхене на одной и той же улице — Шляйсхаймер штрассе. Правда, с перерывом в 11 лет. И тут же в процессе чтения книги у меня возникла идея организовать их встречу в жанре пьесы.
6 и 9 августа 1945 года японские города Хиросима и Нагасаки озарились светом тысячи солнц. Две ядерные бомбы, сброшенные на эти города, буквально стерли все живое на сотни километров вокруг этих городов. Именно тогда люди впервые задумались о том, что будет, если кто-то бросит бомбу в ответ. Что случится в результате глобального ядерного конфликта? Что произойдет с людьми, с планетой, останется ли жизнь на земле? А если останется, то что это будет за жизнь? Об истории создания ядерной бомбы, механизме действия ядерного оружия и ядерной зиме рассказывают лучшие физики мира.
Роман на стыке жанров. Библейская история, что случилась более трех тысяч лет назад, и лидерские законы, которые действуют и сегодня. При создании обложки использована картина Дэвида Робертса «Израильтяне покидают Египет» (1828 год.)
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.