Аквариум - [17]
Потом ей сказали, что в каком-то из азиатских языков выражение «дарить часы» означает ухаживать за умирающим родственником. Кто сказал — она не помнила, но точно не Ми: на такую бестактность Ми была не способна. Тео был в восторге и даже поцеловал Тину в щеку, чего в трезвом виде обычно не делал. А примета так и не сбылась.
Стрелки показывали, что до наступления нового тысячелетия оставалось минут двадцать. Узнать точнее было невозможно, поскольку часы имели не практическую, а эстетическую функцию. Это роднило их с искусством. Часы висели в спальне, тут же на столике в углу помещался компьютер. Тео щелкал мышкой, Тина молча ждала. Голоса остальных едва доносились из-за двери.
— Смотри, — сказал он наконец. — Я нашел твою Колетту.
Она не сразу вспомнила это имя — когда это было, на первом курсе? Нет, еще до вступительных, и Тео забрал журнал, и осталось лишь послевкусие — горькое и дурманящее, как от полынной настойки.
— Тут несколько вещей, и имя другое — думаю, настоящее. Но тот рассказ про метро тоже есть, и стиль в целом похож. Я тебе распечатаю, но вообще-то я задолбался. Купи уже себе компьютер.
— Мне хватает того, что на работе.
— Ладно, — он встал. — Пойдем, а то всё пропустим.
Народ до сих пор прибывал, наполняя квартиру многоголосым шумом и каплями дождя, летевшими с плащей и зонтов. В гостиной, наполовину занятой роялем, становилось душно, и они открыли все окна, глядящие на проспект. Внизу текла лента огней, пьяно и счастливо мяукая клаксонами. Кто-то сунул Тине бутылку пива, уже откупоренную, с набухающим пенным бутоном. Она не успела разглядеть, кто это был, хотя затылок казался ей смутно знакомым. Многих гостей она видела впервые. Были, конечно, постоянные посетители — в основном музыканты из проектов, где играл Тео: барочного, оперного и авангардного. Был кто-то из киношников; какие-то девочки из балетного училища. Вальяжный Мик, даже в гостях не снимавший котелка. Ми, похожая на мультяшного тигра, лежащего среди подсолнухов; её глаза сияли, и понять ее радость мог лишь тот, кто хоть раз бегал марафонские дистанции, взвалив на плечи работу, мужа и маленького ребенка. Ни друзей, ни даже приятелей Тины среди собравшихся не было за полным их отсутствием.
Снаружи что-то просвистело, и все прильнули к окнам. Небо прочертила воспаленная звезда и лопнула, разбрызгивая кровавые капли. «Еще две минуты! — крикнул кто-то. — Настоящий салют будет вон там». Тина отошла, давая место у окна тем, кому оно было нужнее. Она знала, что новый век наступит и без ее участия.
В холодильнике у Тео, по традиции, повесилась мышь. Тина достала из сумки, стоявшей рядом с кухонным столом, пакет чипсов, надорвала его и села на крутящийся стул с подстройкой высоты. Кое-что, конечно, изменилось со студенческих времен. Квартира была поприличней, народ посерьезней. Никто после попойки не кормил рыб в туалете, и на столах танцевали редко, но главное оставалось неизменным: Тео притягивал людей. Все, кто попадал в его орбиту, распускались, словно астры. Начинали придумывать, петь, играть, ходить упруго, по-кошачьи льнуть к нему. Много говорили, много пили, пока не засыпали штабелями друг на друге. Он один оставался несгибаем и восседал на груде поверженных, извивающихся тел, сжимая в руке флейту Пана — будто в каком-то модерновом балете. Сколько бы он ни пил — спиртное не брало его. Он говорил, что расслабляется, но Тина замечала лишь, что глаза его начинают блестеть, а голос садится на целый тон. Этим новым голосом он говорил тягуче, на полуулыбке, и те, кто был в его орбите, принимались кружить быстрее и смыкать кольцо, будто стая акул, почуявших кровь. Тогда Тина уходила. Весь низ у нее наливался свинцом, и она превращалась в неваляшку, обреченную качаться взад-вперед, пока не сойдет с ума от невозможности лечь и заснуть.
Её до сих пор терзало чувство, что тогда, в день похорон, у них что-то было.
Она долго не решалась заговорить об этом. Почему-то ей казалось, что с Тео говорить бесполезно, что он сам не помнит, не знает и вообще не парится такими вещами. Голова у него включалась только во время работы.
— Смотри, — сказала она Ми. Они стояли вместе перед огромным аквариумом, глядя на акулью стаю, заслонившую своими телами брата. — Ведь каждая из них думает, что Тео флиртует с ней, и только с ней. А он вообще ни с кем не флиртует.
— Да, — Ми улыбнулась. — Я знаю. У него просто музыка звучит в голове.
Ми была единственной, кому Тина смогла довериться. Она выслушала спокойно: три ее глаза — два живых и один стеклянный — видели в жизни слишком много, чтобы чему-то удивляться. Нежно, по-матерински она взяла Тину за руку, отвела на лестницу и научила курить. Окуная в пламя, как в липовый цвет, хоботок житана, Ми рассказала ей — слово за слово — что Мик давно уже не курит, бережет здоровье. У него даже есть штатная медсестричка, которую он завел после недавнего рецидива.
— И ты терпишь? — вскинулась Тина.
— Ему это нужно, — Ми затянулась надолго, щурясь от удовольствия: хоботок был полон нектара. — Для вдохновения. Ты же знаешь.
Они помолчали. Тина катала во рту новое и терпкое, похожее на слова из чужого языка, полного знойных придыханий и щелевых согласных.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.