Акука - [34]

Все это и есть отклик: кисть моей руки — ворот — цепь — ведро — зеркало — водяная жила — недра земли. Недра! Мы в эти секунды вместе, заодно.

Теперь поднимай воду, накручивай цепь на ворот, виток к витку, виток к витку. Звонко, по-весеннему срываются в колодезную глубину капли воды с мокрой цепи. Словно слышу далекий, из минувшего марта, даже из февраля, звон капели под сосульками. Без отклика, хоть и колодезного, неуютно. Отклик — ответ на зов.

Не пей из чужого колодца, своя вода не потечёт.

Жаба беспечно дремлет в незабудках.

Для овчарки и соловья

12 мая. Первое по-настоящему тёплое утро.

Иду умываться на Першокшну. В полуголой сирени пробует голос соловей. Нахожу его глазами. И он меня видит, но не боится, ему некогда. Сидит на невысокой ветке с поднятым в небо клювом. Значит напился росы с березового листика, иначе не запел бы.

Радость первого соловья можно понять:

— Дома, дома, я дома! — уняться он не в силах и не надо!

Спускаюсь к воде. Снял тельняшку. Умываюсь шумно, в своё удовольствие. Вкусное по утрам умывание в речке!

Соловей не замолкает, себя и какую-нибудь тихую самку тешит.

Вспомнил примету: кто при первом соловье скинет рубаху, того блохи не будут кусать. Семь утра, а у меня такая удача!

Давно заметил: соловьёв не пугает плеск воды, а притягивает. Может быть потому и додумались люди наливать воду в свистульку, подражающую соловьиному бульканью.

Певец несколько рассветов подряд поджидает меня у реки. Мое умывание его возбуждает, создает нужный фон солисту. Приваживает меня соловей, подманивает! Место выбрал самое подходящее для нас обоих: здесь река разговаривает.

«Река разговаривает» не для красного словца сказано, а услышано на перекатах через речники — речные булыжники. Здесь голос вода чистый, нежно-воркующий. А перед закатом он стелется над руслом.

Иногда слышишь два голоса, высокий и низкий — в разных местах реки вода разными голосами живёт. Не этим ли живым голосам отвечают вечерняя и ночная соловьиные трели из прибрежных кустов черёмухи и сирени? Соловья бодрит перекличка с речною водой.

И ещё в одном месте река разговаривает. Там, где гулко обегает завалы и обволакивает их бело-серой высокой пеной, будто кипит завал. Там свой соловей хозяйничает.

Я всё умываюсь.

От недостроенного соседского дома с лаем несётся молодая бестолковая немецкая овчарка Пирас, облаивает всё, что видит, — прихватила след! Дом свой излаяла, ольху и тополь у воды, реку.

Соловей опешил, умолк. Не знает видно поговорки! «И в Иерусалиме собаки есть».

Пирас лает, лает, лает, глупо отвечая отрывистому эхо собственного брёха в утреннем воздухе. Лай бьётся о стволы деревьев, застревает в кронах, отскакивает от зеркала воды.

«Собака лает, так соловей молчит», — не про моих соловьёв примета. Здешние не хотят молчать.

Малая птичка соловей, а знает май! И соловей разлился во всю ширь берега и луга, зашёлся, стал ревниво забивать собачий лай. Свесив крылышки, откинув чуть назад головку, птичка-невеличка трепещет, встряхивается, клюв не закрывается. Где только в ней гнездится такой голос!

Зашёлся и мощный, широкогрудый Пирас, брешет раздражённо, визгливо. Не нравится ему конкурент в гулкой утренней свободе, когда и одному лается так оглушительно и страшно. Но гавкает неопытный пёс нерасчётливо — сразу во всю грудь, во всю силу голоса. Нет у Пираса соловьиного разгона, нарастающего звука. Щёлк, бульканье, свист, треск, раскат, трель, дробь, — все колена соловья и не упомню. Не дает птица псу высказаться!

Разве перегавкаешь прирожденного солиста. Родиться надо с искрой Божией!

«Соловья баснями не кормят» говаривают перед тем, как пригласить к столу. Хуторские соловьи понимают: над всеми нами раскинулась новая весна, май зацвёл черёмухой, вот-вот на сирень перекинется. Потому и воспитывают меня трелями, не позволяют главное упустить — радость бытия.

Я всё умываюсь, фыркаю, плещусь, крякаю. Не подвожу соловья. А он серенький ликует над Першокшной.

Лай обрывается. Пирас побито тявкает, подлаивает, скулит от досады. Может и налаялся, да не вволю. Наконец совсем замолкает, мотает мордой, чихает в сирень и сдаётся, без труда униженный соловушкой.

Пёс подбегает ко мне. Хвостом не машет, ищет защиты, заглядывает в глаза. Поражение.

Сегодня день моего рождения. Концерт для овчарки и соловья, посвященный этому дню, окончен. Сольные колена-вариации соловушки продолжаются.

Всем спасибо! Был рад дожить до премьеры. Всего пятьдесят семь лет ждал.

И от блох, наверное, спасён.

Без троицы дом не строится

Вчера восточная соседка пани Зося принесла свежие яйца. Бабушка тайком от внука покрасила семь штук в мраморно-красный цвет.

Под ночь беру миску, наливаю в неё полкружки воды и до краев заполняю шелковистым зелёным мхом. В мох втыкаю пять брусничных веточек с лакированными листочками, три незабудки, три лесные фиалки, три одуванчика и султан тёмно-синего люпина. В эту красоту укладываю крашеные яички, а по краям пять сухих раскрытых еловых шишек. В центр миски вставляю тонкую свечку. Миску тайком выношу в холодную комнату и ставлю в шкаф до утра. В комнату и кухню вношу по большой берёзовой ветке