Начальник жэка № 12 Коробков вызвал к себе жэковского плотника-столяра-краснодеревщика Обрезкина. Работника безотказного, но стихийного.
— Вот что, Обрезкин, разговор к тебе простой, но серьезный.
— Вот как, — понял Обрезкин.
— Ты мраморный балкон на девятом доме знаешь?
— Сколько раз мимо…
— Хорошо. Его, ты помнишь, держат шесть атлантов. Декоративно держат.
— Условно, — понимающе кивнул Обрезкин.
— Четверых мы отвезли на реставрацию. Сегодня заберем пятого. Останется один шестой. Он по чертежам автора-архитектора немножко все-таки балкон держит. Немножко балкон на него упирается. Понимаешь?
— Естественно. Так-то без упора недолго и повисишь!
— Когда пятого атланта уберем, шестой-то и без него по чертежам выдержит. По чертежам там ему и делать особенно нечего, так, прилепиться малость, но… подстраховать надо на всякий случай… Береженого, как говорится, бог бережет.
— Это верно: чертежи чертежами, атланты атлантами, а… А как же страховать будем, Кузьма Кузьмич?
— А ты-то что думаешь?
— Что ж я, Кузьма Кузьмич?!
— Да то, что, кажется, не маленький, мог бы и пошевелить головой, как мы шестого страховать будем!
— А что это вы так смотрите на меня, Кузьма Кузьмич, уж не…
— Да ты не бойся, ты только рядом постоишь, шестой-то этот битюг один все вынесет!
— А вдруг не вынесет?
— Пойдем посмотрим!
Они подошли к балкону и пристально посмотрели на шестого атланта, потом на Обрезкина.
— Вот тут рядом постоишь — и все.
— А вдруг отпустит, — малодушничал Обрезкин.
— Пойдем теперь чертежи смотреть! — позвал Коробков.
— Пойдем! — сорвал с головы кепку Обрезкин.
По чертежам выходило, что Обрезкину стоять и не сомневаться…
И он согласился. Увезли пятого атланта. Шестой с Обрезкиным остались. Стемнело.
— Не могу я больше, — сдавленно прошептал атлант. — Прими-ка на себя малость.
Внутри у Обрезкина похолодело, и он ощутил мраморную тяжесть балкона на своих хрупких плечах…
Такие сны обыкновенно снятся всем пассажирам независимо от профессии на второй полке в жарко натопленном купе, когда на них на третью ночь пути падает с вешалки собственная шляпа!
Хозяйственный магазин. У прилавка покупатель с въедливым взглядом. За прилавком юная продавщица.
— Девушка, почем коромысла?
— Это не коромысло. Это вешалка для верхней одежды.
— А коромысла почем?
— Коромысел нет, гражданин. И не будет. В продажу поступила партия оконной замазки «Юность». Всю зиму проведете в веселом, приподнятом настроении, окрепнете, закалитесь.
— А с витрины нельзя снять?
— Зачем же вам с витрины выковыривать? Это же совсем свежая замазка, вчера привезли.
— Нет, я про коромысло.
— Где вы увидели на нашей витрине коромысло?
— Что, нет?
— И не будет. Гвозди длинные завезли. Дефицит. В полчаса разойдутся. Завернуть два?
— Длинные?
— Да.
— Нет, пожалуй. Поставишь в прихожей, они потом падать станут. А что, к концу месяца не ждете?
— Чего?
— Коромысел.
— Гражданин, у нас магазин не «Все для колодца», мы колодцы не обслуживаем. Вам коромысло продай, вы журавель потребуете!
— Не журавель, а журавль надо говорить!
— Нет, журавель, это такая штука, на которой в колодец ведро опускают, а обратно с водой достают. На манер шлагбаума.
— Я не железнодорожник. Мне ваш шлагбаум и даром не нужен. Одна радость, что полосатый. Может, к утру подвозят?
— Что подвозят?
— Да коромысла.
— Слушайте, гражданин! У меня ведь нервы как канаты на ринге! Я ведь в торговле тридцать лет и три года. У меня один любитель не то что коромысло — параллельные брусья пытался купить. Я вам русским языком предлагаю: купите электрический фонарик — в темноте будете видеть.
— А может, в мебельный подъехать?
— Зачем?
— За коромыслом.
— В мебельный?
— Да оно же деревянное большей частью. Или, может, в «Дары природы» наудачу заглянуть.
— Гражданин, знаете что, я вам серьезно говорю: «Горите вы ясным огнем с вашим коромыслом!»
— Вашу зачетку! — потребовал покупатель.
— Прокоп Николаевич! — заголосила девушка. — Миленький, задайте дополнительный вопросик. Это у меня случайно сорвалось. Купите мыльницу с двойным дном!
— Нет, Ревунова, не готова ты еще к самостоятельной работе. Не чувствуешь клиента. Нельзя ему вместе с коромыслом гореть, не то время. Следующий!
За прилавок встала очередная ученица.
Как воскресенье, ни свет ни заря приходит ко мне Илпатьев и говорит обыкновенно: «Вот шел мимо, дай, думаю, зайду — погляжу, как там Перемышлев живет-может».
И приходится вставать и тащиться с ним на какую-нибудь выставку или на гуляние. Вот и сегодня он заманил меня в зоологический музей и затолкал в какой-то угол, где стояла покосившаяся избушка.
— Ну, видел ли ты когда-нибудь подобное? — с пафосом спросил он. — Дерзнула бы твоя фантазия, хотя бы в половину этакой игры природы?
— Избушка как избушка, — ответил я. — Носишься как ребенок со всякой ерундой и вечно готов сделать из мухи слона. Ну, срубили наши предки избу, что ж тут такого?
— Где ты видишь избу? Это же череп голубого кита. Прочитай, вот написано.
— Я латынь самоучкой брал…
— Там ниже по-русски есть!
— Вижу. Весит-то сколько! Вместимость желудка три тысячи литров. Вот уж заливает себе, поди.