Всё есть яд и всё есть лекарство;
тем или иным его делает только доза.
Парацельс.
Необходимое примечание: "Особое место в северном народном эпосе занимают загадочные полулюди-полунасекомые, избравшие ареалом своего обитания нежилые северные и северо-западные земли Дара — т. н. васпы (от латинского «Wasp» — оса).
Согласно мифологии, васпы представляют собой строго организованное, военнизированное, матриархальное общество, построенное на разделении обязанностей (кастовом полиэтизме) и строжайшей субординации. Во главе популяции стоит одна репродуктивная самка — Королева улья, в подчинении которой находятся несколько каст бесплодных особей, что сближает этот мифический народ с некоторыми видами общественных насекомых. Васпы (как и насекомые с полным превращением) в своем становлении проходят несколько усложненных метаморфоз: перед превращением во взрослую форму (имаго) они проходят резко различающиеся стадии личинки и куколки.
Согласно поверьям, васпы утаскивают в свои ульи человеческих детей, чтобы в процессе сложнейших и жесточайших практик, нацеленных на управление психическимии физиологическими функциями организма, превратить человека в совершенно новое существо».
1.
— Помогите! Кто-нибудь! Голос Марека сорвался на хрип. Он обтер губы дрожащей ладонью и прислушался, но не было вокруг ни дуновения ветерка, ни хруста веток под ногой охотника. Осенний лес хранил угрюмое молчанье, и лишь на плече мальчика тихо всхлипывала сестра.
— Б-боо, — гнусаво тянула она. — Б-боо-боль-но… И баюкала распухшую руку. Марек старался не смотреть туда, где на посиневшем сестрином запястье чернели две крохотные отметины, и закричал снова:
— Пожалуйста, кто-нибудь! Отзовитесь! В ответ под башмаком густо чавкнула болотная жижа. И теперь, обведя настороженным взглядом притихший лес, Марек с пугающей ясностью осознал, что они окончательно заблудились и помощи ждать неоткуда. А во всем была снова виновата дура Агнешка… Это она увязалась следом, хотя Марек до последнего стойко держал оборону.
— Не могу я ее взять! — оправдывался он, глядя на мать круглыми отчаянными глазами, в которых уже стояли злые слезы. — Ребята потешаться будут!
— А ты на что? Ты брат и должен защищать! — строго и немного нервно отвечала мать, повязывая Агнешке красный, собственноручно связанный шарф. Сестра улыбнулась из-за плеча матери глуповатой щербатой улыбкой, и Мареку показалось, что в этот момент Агнешка сама потешается над ним.
— Да ей-то все равно, дурочке! — с вызовом выкрикнул он. — А мне только ленивый не ткнул, что сестра — юродивая! Мать медленно выпрямилась, и мальчик умолк, осознав, что сболтнул лишнее. Мать дрожащей рукой сняла с вешалки картуз и протянула его сыну.
— Надень, — ровно произнесла она. — Холодать стало. Марек шумно засопел, но повиновался, исподлобья взглянул на нее.
В материных глазах не было гнева, только усталость и печаль, и сердце мальчика дрогнуло.
— Прости… — с поздним раскаяньем пробормотал он. Агнешка подошла к нему и обвила своими пухлыми руками.
— Л-лю-блю, братик, — промычала она, и мокро поцеловала его в висок.
— Ну что с тобой поделать, — проворчал мальчик. — Идем, горе ты мое… Несмотря на то, что Мареку было восемь, а его сестре почти четырнадцать, мальчик чувствовал себя за старшего и не мог сердиться на Агнешку слишком долго. Ведь правильно говорят взрослые: что с дурочки возьмешь? Когда они уже заметно углубились в лес, пришла новая волна раздражения. К тому времени Марек успел переругаться со всеми соседскими мальчишками, и поэтому, в пылу ссоры, пошел не на знакомые всем Красножарские поляны, а начал забирать влево, на северо-запад. Агнешка брела следом, то и дело приседая, чтобы набрать ягод в свою котомку, и гнусаво напевала детскую песенку про мушку, которая беспечно летала по полянке, а в итоге угодила в сети паука. Дурацкая песня! Учит детей не быть легкомысленными! Но Марек всегда старался сохранять серьезность, и теперь песня сестры его раздражала. Наверное, поэтому он ускорил шаг и вовсе перестал следить за метками, оставленными охотниками.
— М-марек! — вдруг раздался за спиной голос Агнешки. — С-смотри!
Ангел! Ее голос потонул в оглушительном стрекоте, разрезавшем тишину леса. Мальчик обернулся. Круглое некрасивое лицо сестры было обращено к небу. Марек тоже поднял голову, и увидел, как серое одеяло туч по наклонной дуге разрезает железная махина вертолета. Он летел слишком низко, рывками, словно преодолевая сопротивление воздушных потоков, и Марек отозвался взволнованно:
— Какой же это ангел. Вертолет это… Никак, падает? Он вскочил на ноги, отряхивая с колен налипшую землю и траву. К этому времени вертолет полностью скрылся за рыжеватыми копьями сосен, а потом где-то вдалеке раздался громовой раскат, от которого под ногами качнулась и задрожала земля.
— Айда, посмотрим? Марек потянул сестру за собой. Но она вдруг заупрямилась, прижала к груди берестяную котомку, наполовину наполненную голубикой.
— Туда нельзя, — строго, без заикания произнесла Агнешка. Марек ошеломлено поглядел на сестру. Ее пальцы и рот потемнели от ягодного сока, и на новом шарфике тоже красовались темные пятна.
