Все есть яд - [4]

— Хорошо, — сказал Марек, облизал губы и выдавил снова:

— Дяденька, прошу! Только спасите ее! Незнакомец удовлетворенно кивнул.

— Держи, — и перебросил мальчику аптечку. — Найди бинты. И не смотри. Пока не разрешу. Руки у Марека тряслись, но он все равно поймал брошенную ему сумку и отвернулся. Он был готов зажать уши руками, чтобы не слышать неприятные, хлюпающие звуки за своей спиной. Слезы снова покатились по щекам. В конце концов, Мареку было только восемь. И крови он все-таки боялся.

— Бинты, — послышался за спиной голос незнакомца. Мальчик протянул ему аптечку, слегка скосив глаза в сторону сестры. Показалось, что шею девочки снова обхватывает связанный матерью шарф. А потом заметил рану поперек горла, и понял — это была кровь. Из всех сил старясь не закричать, Марек сжал зубы и снова уставился в землю. Теперь его колотило не только от страха, но и от холода — вымокшая одежда липла к телу.

— Теперь, — сказал незнакомец. Мальчик собрал всю волю в кулак и глянул снова. Горло Агнешки было стянуто бинтами, и там, где зияла рана, теперь торчал куцый хвост какой-то трубки. И — слава Господу! — она дышала. Но на этом манипуляции незнакомца не завершились. Из той же аптечной сумки он извлек ампулу с мутноватой жидкостью, набрал в шприц.

— Противоядие, — кратко прокомментировал он, а потом ввел иглу в опухшую, черную руку Агнешки так быстро, что Марек даже отвернуться не успел.

— Теперь все. Скоро очнется. Марек сглотнул вставшие комом слезы, разжал побелевшие кулаки.

— Спасибо, — пробормотал он. — Спасибо… Незнакомец не ответил. Вместо этого наклонился над Агнешкой и легко поднял ее на руки, будто она весила меньше, чем перышко.

— Идем, — все тем же ровным тоном сказал он. — Ты не донесешь ее сам. Я помогу. И, не дожидаясь ответа мальчика, двинулся вглубь леса. Марек снова вытер глаза и рот трясущейся ладонью, и не стал спрашивать, откуда незнакомец знает, в какую сторону идти — в его действиях была видна сосредоточенность, в решениях — уверенность и сила. Агнешка доверчиво лежала на его плече, и на ее щеки постепенно возвращался легкий розоватый румянец. Будто во сне, она улыбнулась, шевельнула губами, с которых сорвалось что-то вроде тихого «а-аа-нн…» И Мареку сразу вспомнился ее возглас при виде падающего вертолета: «Смотри! Ангел…» А ведь этот человек для нее действительно стал ангелом-спасителем. Догнав идущего впереди мужчину, Марек дернул его за рукав.

— Дяденька! Что ж вы не сказали, что вы лекарь? Мальчик с любопытством поднял глаза, вглядываясь в бесстрастное лицо человека. Тот по-прежнему глядел себе под ноги, и не удостоил Марека даже взглядом, но ответил — как показалось мальчику, несколько резковато:

— Не сказал и ты. Что сестра неполноценная. Марек вскинул голову, будто ему дали оплеуху. Глаза снова наполнились слезами, но теперь это были слезы обиды. Вспомнились все грязные дразнилки соседских пацанов, и Марек со злостью выкрикнул:

— И что ж тогда? Оставили бы ее умирать, да? Мужчина промолчал.

— Пусть юродивая! — продолжил Марек, снова сжимая кулаки. — Да только я ее люблю! Не простил бы себе, если б оставил ее умирать! И не смейте… не смейте больше так о ней говорить!

Человек остановился. Мальчик остановился тоже, и в который раз за день его сердце рухнуло в пятки — взгляд незнакомца был холодным, очень внимательным. Так, должно быть, ученые глядят в свои микроскопы, наблюдая над размножением бактерий в капле воды. И он, Марек, был ничуть не сильнее бактерии — всего лишь испуганный восьмилетний мальчик, заблудившийся в глухом лесу и оставшийся наедине с больной сестрой и… а с кем, собственно говоря? Гимнастерка человека был слишком сильно заляпана грязью и сажей, чтобы определить принадлежность хоть к каким-то войскам. Не было и никаких знаков отличия, за исключением шеврона на левом рукаве. Но и он был испачкан, так что мальчик не сумел разглядеть изображение толком. Потом в памяти всплыл образ увиденного им ранее вертолета — ржавая консервная банка, списанная за ненадобностью, но подобранная кем-то, отремонтированная и выкрашенная в ядовито-оранжевый цвет.

Кажется, на хвостовой части можно было разглядеть эмблему, но, сколько Марек не напрягал память — он не мог вспомнить. Тем временем, незнакомец, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь.

— Скоро деревня, — бросил он через плечо. — Недалеко ушли. Ваше счастье. Агнешка на его плече вздохнула и обвила за шею руками, как обвивала любимую плюшевую игрушку. Незнакомец снова вздрогнул, поморщился, но стерпел. И Марек проглотил обиду тоже, а потому сказал:

— Скажите, как я могу отблагодарить вас? Я понял, что ваш вертолет неисправен. Если вам нужна помощь, я могу сказать отцу, и…

— Не нужно. Человек остановился и прислушался, склонив голову на бок.

— Слышишь голоса? Марек прислушался. Показалось — налетевший ветер донес до него ребячий смех и ауканье. Местность теперь казалась ему знакомой, и он удивился, насколько быстро они дошли до Красножарских полян. Видать, у страха действительно велики глаза, как любила повторять мама.

— Дальше нельзя, — сказал незнакомец. Он аккуратно опустил Агнешку на землю, и она расплела руки с видимой печалью, нехотя расставаясь со своим нежданным спасителем.