«Отменен ЕГЭ по Православию. Официальные органы не склонны связывать это с многочисленными убийствами преподавателей-священников».
«Силовые структуры города-государства Москвы опровергли слухи о случаях коллективного людоедства в одной из префектур».
«Несмотря на участившиеся случаи беременности старшеклассниц, Министерство образования настаивает на повышение возраста учащихся начальной школы до 23-х лет».
Миниблоги с сайта Алга. РФ
Дополнительное занятие
Зима в этом году начиналась вяло. Снег шел, словно по долгу службы. Выпадал и сразу таял. Город уныло блестел мокрым асфальтом. Так подкатил Новый год, ничем не предвещаемый, не хрустящий снежком, не пахнущий апельсинами. Обычный день в череде других.
В преддверии непраздничного праздника двое старшеклассников, вернее, будущих выпускников, нехотя направлялись на дополнительное задание, которое классный руководитель проводила дома.
— Убили бы ее что ли, — в сердцах вырвалось у Равиля.
— Кого? — Елка, поднимающийся по лестнице первым, даже остановился, так что Равиль, чтобы не упереться в него, тоже должен был встать.
Подростки прислонились к перилам. Им было по 17 лет, но Равиль выглядел старше. Коренастый, крупные руки. Елка смотрелся более инфантильно, но безусые мальчишечьи лица выдавали обоих.
— Анну Ильиничну! Кого же еще?
— А чего?
— А ты считаешь нормальным таскаться к ней на каникулах?
— Не хочешь, не ходи.
— Тогда двойку поставит, и из школы выпрут.
— Вот видишь. Тогда иди и занимайся! Разнылся.
— Да кто ноет?
Они лениво попрепирались. На самом деле, им не хотелось ни препираться, ни сидеть в душной квартире классного руководителя. Новый год на носу. Вери Кристмасс опять же. Рождество. (Примеч. Согласно постановлению правительства Рождество праздновалось по католическому календарю).
Но делать нечего. Выпускной класс диктует свои правила. Подростки, пихаясь, поплелись дальше по лестнице.
Класснуха жила на 4-м этаже. Этажом ниже открылась дверь, крытая облезлой филенкой. Сейчас такие только у законченных алкашей. И вышел такой же облезлый мужик. Непознаваемого, как и у всех алкашей возраста. Уныло длинный, сутулый, словно он не мог достойно носить свой рост. И абсолютно седой. В руке у него было помятое мусорное ведро, и он крайне неудачно влез перед ними на лестницу.
Он стал взбираться по ней с такой натугой, словно альпинист на Эверест. Из груди наружу прорывалось сиплое дыхание, как будто внутри скрывался еще один человек и пытался продышаться сквозь собственное дыхание длинного.
Его шатало по всей ширине лестницы, от него разило маразматическими запахами спирта и застарелой закуски, и обгонять его было западло. Подростки решили перекурить. Все, что угодно лишь бы не тащиться за ходячим ароматизатором.
Длинный дотащил задницу до лестничной площадки и к удивлению пацанов прошаркал к нужной им квартире. А они то думали, что во всей вселенной никому кроме них старая карга не нужна.
— К класснухе поперся, двоечник! — подростки прыснули.
Они курили, обильно сплевывая на пол. Удовольствие прервала синявка лет шести. Одетая в донельзя грязное пальтишко, давно потерявшее цвет, она вдумчиво ковыряла в носу, пристально разглядывая пацанов. Глаза были словно оловянные, неподвижные и тоже обесцвеченные.
— Чего уставилась? — окрикнул ее Елка. — Вали отсюда!
— Вы все умрете, — невнятно произнесла она.
— Чего?!
Синявка, разом потеряв к ним интерес, запрыгала по лестнице на одной ноге.
— Подъезд уродов! — сказал Елка, и Равиль с ним согласился.
Длинный дотащился до двери и нажал на звонок, дребезг которого иногда снился пацанам в кошмарных снах. Изнутри прошаркали ответные шаги, дверь со скрипом разлепилась, выпуская наружу хорошо поставленный голос, заставивший пацанов скривиться как от зубной боли.
— Стасик, дорогой, здравствуйте!
В ответ тихий голос с сильными просительными нотками.
— Теть Ань. Червонец. Отдам, честное слово.
— Стасик, дорогой, мне, конечно, не жалко, но вы еще с прошлого раза мне должны остались.
— Все отдам!
— Ну, хорошо. Только учтите, это в последний раз.
— Наверняка губы поджала! — сплюнул Елка. — Как она меня достала! Грохнули бы ее прямо сейчас, и заниматься бы не пришлось!
Старуху должен был убить Сохраб.
Кто же еще? Джавад убивал только девушек, перед эти насилуя их. Феридун и Вахид отличные стрелки, но устраивать стрельбу в центре города неудачная мысль. Незаслуженно повезло старухе, Сохраб лично перережет ее хлипкую шею. Квартиру они потом оформят. Точнее, квартира уже на оформлении. Она уже продана, и даже перепродана.
Сумиты, не таясь, подъехали к дому. Мочить бабушку по месту никто не собирался. Она должна была сама выйти, сесть в машину. И исчезнуть, как ослиная моча на солнце.
Сохраб поднялся в квартиру. Сумиты знали, что старуха живет одна. Бандит позвонил, с той стороны затопали сухие ножки, и дверь без задержки распахнулась. Простота хуже воровства.
Старушка уставилась на незнакомого мужчину сквозь очки. Надо будет снять, а то на выходе лезвие может уткнуться в дужку.
— Вам кого?
— Тэбя!
Сохраб втолкнул ее широкой, словно лопата пятерней. Шагнул следом, захлопывая дверь.
