Случилось это по воле Божьей (а Бог знает лучше нас, ибо ничто не ускользнет от ока Его в пределах Мира) на шесть тысяч двадцать восьмом году от сотворения Мира и на шестьсот девяносто третьем году правления Великих халифов.
Проснулся утром халиф Мизарский и почувствовал, что скука поселилась в душе его, что лицо побледнело, тело ослабло, а сердце наполнилось тоской и печалью. Велел он позвать своего первого визиря и спросил, что делать ему, чтобы ушла тоска из сердца и тело вновь обрело силу. А визирь халифа по воле божьей был человеком мудрым и праведным, и сказал он:
— О, великий халиф, опора Мизара и его светоч! Скука бежит разумных речей и веселого смеха. Если опечалено твое сердце, то позови своих друзей, пусть они говорят с тобой, радуются и смеются, и с Божьей помощью тоска твоя рассеется.
И исполнил халиф по слову визиря: велел подать лучшие яства, позвать ближних своих друзей, сотрапезников и собеседников, приказал искуснейшим из музыкантов усладить слух, а прелестнейшим из танцовщиц порадовать взгляд дорогих гостей, и сидел с ними, и смотрел, и слушал, и спрашивал, и отвечал, и радовался их веселому смеху, только сам оставался невесел.
Увидел это визирь, и сказал:
— О, повелитель, лев южной пустыни, барс северных гор! Разве есть что желаннее храброму сердцу, чем честный бой? Что потешит барса, как не битва барсов, что порадует льва, как не поединок львов? Если будет на то соизволение Господа, искусство мизарских воинов исцелит твою душу.
И призвал халиф мужей, владеющих оружием, и повелел им показать свое искусство. И бились храбрейшие из храбрых львов Мизара, и сильнейшие из сильных тешились своим умением. И увидел халиф, что велика мощь Мизара, и хвалил бойцов, и награждал победителей, но скука не покинула его сердца.
И вновь вошел к нему мудрый визирь и советовал:
— О, повелитель, да будет с тобой милость Господа нашего, великого, славного! День и ночь твои подданные молят Его о твоем выздоровлении, а Господь наш милостив к любимым и любящим. Разве есть для мужчины лучшее снадобье, чем ласки его возлюбленных? Разве есть для глаз вид милее их юных тел, разве есть для языка яства слаще их нежных губ?
В третий раз поступил халиф по слову визиря. Слуги наполнили теплые купальни, и выстлали ложе мягким хлопком и струящимся шелком, и вошли к своему господину невольники из числа прекрасных лицом и совершенных телом, и девы расчесали ему волосы, а юноши умастили тело благовониями, и кормили его с рук диковинными фруктами, и поили редкими напитками, и ласкали и нежили, а он что хотел — брал, а что не хотел — отбрасывал. Истомился халиф от ласк, и уснул он в объятиях своих возлюбленных, сытый и довольный. Но не вернулась его телу прежняя сила, не вошла в сердце прежняя радость.
И вот призвал он визиря к ответу:
— Ты всегда был мудр, мой лучший советчик, и твое слово не раз помогало мне, но, вижу, мудрость оставила тебя. Трижды ты мне советовал и трижды оплошал.
Упал ниц первый визирь и взмолился:
— О, славный халиф Мизара! О, надежда и защита наша пред Господом! Не гневайся на глупого своего раба, позволь лишь в последний раз дать совет, а вновь оплошаю — власть твоя над моей жизнью нерушима: хочешь — изгони, как паршивого пса, а хочешь — руби негодную голову.
— Ладно, — согласился халиф, — говори, и да смилуется Господь великий над тобой, и да вложит в уста твои истину. Если поможет твой совет, Всевышний свидетель словам моим, будет тебе великая награда, а не поможет и в этот раз — не пощажу.
— Дошло до меня, о, повелитель, — начал визирь, — что у Западных ворот Мизара, ведущих в Шиварию, и дальше — в Поднебесье, на Пряный путь, есть приметная кофейня. Многие купцы и из гостей, и из твоих верных подданных любят бывать там и в жаркий полдень, и тихими вечерами. Но не крепкий кофе они ищут, не сластей, не аромата наргиле, а только лишь дочку хозяина, Ясмину: говорят, девушка эта умна и начитана и знает множество поистине удивительного и поучительного, что случилось в Мире. А еще говорят, что имеет она от Господа великий дар: может рассказом своим и разозлить и задобрить, и взволновать и утешить. Не велишь ли привести ее, мой повелитель?
— Приведи!
В тот же час привели сказительницу и поставили пред взором повелителя. И увидел повелитель Мизара, что вошедшая нехороша собой: смугла, худа телом и малоросла, и исказилось его лицо презрением. Но велико было его уважение к первому визирю и к своему слову, данному перед Господом, потому спросил он:
— Ты ли Ясмина, дочь хозяина кофейни, что у Западных ворот Мизара, моей великой столицы?
Девушка преклонила колени и голову опустила:
— Я, мой повелитель.
— Дошло до моих ушей, что знаешь ты великое множество удивительного и поучительного и славишься мастерством рассказывать. Правда ли это?
— О, мой повелитель, разве могу я, последняя из рабов твоих, судить о величии и мастерстве? Волей Всевышнего, знаю я немногое из того, что было в Мире, и, как могу, рассказываю под свою лютню, когда есть охочие слушать, — ответила Ясмина и произнесла такие стихи:
Что Всевышним даровано — все принимай:
И пылающий ад, и сияющий рай,
