Вызов полыхнул красным по всей стене спальни, но я отклонил его — шарахнул по стене кулаком, оборвав на полуслове. Отличная настройка «в одно касание», как я это понимаю.
Стена погасла секунды на две — и опять включилась.
— Гражданин Гриневский, вы вызываетесь…
— К черту! — закончил я и снова грохнул кулаком по обоям.
Плевать, что светодиодные.
В ответ вызов пошел по всем стенам, и даже на потолке высветилась картинка — огромный знак параграфа кровавого цвета. Прямо красно солнышко ранним воскресным утром. Наглое красно солнышко, которое умудрилось пролезть сквозь запрет внешнего воспроизведения на стенах спальни.
— Гражданин Гриневский, вы вызываетесь в качестве ответчика по иску гражданки Караваевой, проживающей…
— Вызов отменяю, — сказал я погромче и развернулся на другой бок.
— Гражданин Гриневский, у вас нет права отменить вызов в качестве ответчика по иску гражданки Караваевой, проживающей по адресу…
* * *
Я похолодел, мгновенно вспомнив слова моего начальника Тихомирова: «Любой системой можно управлять, если, конечно, это не Солнечная система».
По слухам, в далеком пионерском детстве папа подарил Тихомирову, тогда еще не Юрию Степановичу, а мальчику Юре, подзорную трубу, из-за чего в школе его прозвали Звездочетом. После института оказалось, что мальчик умеет считать не только звезды, но и деньги, а также сводить дебет с кредитом. Со временем Юрий Степанович Тихомиров решил, что заниматься бухгалтерией должны рядовые «звездочеты», выбился в начальство, а после перешел в налоговую инспекцию, где и сделал карьеру. Подзорная труба куда-то подевалась, а школьное прозвище и любовь к космическим словечкам — остались.
— Любой системой можно управлять, если, конечно, это не Солнечная система, — заявил Юрий Степанович на совещании в узком кругу заместителей неделю назад. — Ситуацию вы знаете. Ситуация непростая. Министерство хочет все автоматизировать. Чего доброго, скоро вместо налоговых инспекторов посадят роботов. Проверки проводим по электронным базам данных, декларации получаем по интернету. Скоро люди забудут, как выглядит «мокрая» печать.
Олег Загорный, двадцатичетырехлетний юноша, назначенный на должность заместителя лишь месяц назад, с таким интересом покосился на Тихомирова, что всем стало ясно — он и не знал, как она выглядит. Неудивительно, еще один «звездный мальчик».
— Министерство — оно… оторвано от земли. Не понимает. А налогоплательщика нужно знать в лицо, знать все его входы и выходы, все схемы и контрагентов. Желательно бы знать, в какой стране он отдыхает, на чем ездит, что ест и с кем пьет. Вот тогда у нас с ним будет полное взаимопонимание и рост поступлений в бюджет.
Тихомиров посмотрел на меня, и я кивнул.
Олег Загорный, прозванный подчиненными Забугорным на третьей неделе пребывания в должности как раз за любовь отдыхать на заграничных курортах, смущенно отвел взгляд.
Эльвира Сергеевна — зам по аудиту — склонилась над блокнотом и принялась делать пометки.
— Недоимка растет уже третий месяц, поступления падают, уголовных дел нет. Такими темпами план этого месяца мы не выполним. Если мы не выполним план — выговора получат все, — подытожил Юрий Степанович.
Эльвира Сергеевна глубоко вздохнула и принялась рассеянно поправлять блузку на пышной груди, а Олег Загорный устремил на начальника открытый и — даже я это видел — совершенно пустой взгляд.
Я тоже вздохнул.
Электронными декларациями нас попросту приперли к стенке. Уже третий месяц все предприятия отправляли отчетность по интернету — и попросту не желали нас видеть. Одно дело, когда бухгалтера вместе с директорами толпятся в очереди, надеясь сдать декларации, получают от ворот поворот в отделе приемки, потом снова томятся в ожидании, потом бледнеют и краснеют в кабинете Тихомирова, пока он на калькуляторе высчитывает все их прибыли и тут же комментирует, сколько именно налога они утаили. И совсем другое, когда декларации принимаются по электронной почте и не нужно отвечать на неприятные вопросы.
Нам действительно остается только вздыхать.
Конечно, мы пытались вызывать директоров к себе, но теперь уже сами получали от ворот поворот. «Отчетность вами принята, — отвечали они, — а если у вас есть какие-то сомнения, приходите на проверку, смотрите сами. На законных основаниях, не чаще одного раза в три года».
— Нам нужны резонансные дела и миллионные доначисления. До конца месяца осталось всего три недели, — сказал Юрий Степанович. — Я даю вам три дня. Через три дня я должен знать, как управлять этой системой. Она, в конце концов, не Солнечная.
За окнами цвели каштаны, и им было совершенно наплевать, в какой системе они цветут.
Конечно, через три дня я придумал, как обмануть эту хитрую программу. Именно поэтому меня испугал знак параграфа, высветившийся на стенах моего дома воскресным утром. Я опасался возмездия.
* * *
— Гражданин Гриневский, у вас нет права отменить вызов в качестве ответчика по иску гражданки Караваевой, проживающей по адресу…
Я сел в постели и отшвырнул одеяло. Свои права я знаю прекрасно. Как минимум, могу отправить внешний вызов в отведенную для этого зону. На первый этаж. Откуда я его благополучно не услышу.
