Он
Двумя неделями ранее…
Слезы катятся по ее раскрасневшимся щекам, и судорожные мольбы становятся все более отчаянными с каждым километром. Дюбуа хорошо поработал с ней в усадьбе: одна стяжка связывает ее запястья за спиной, другая обернута вокруг голых лодыжек, шарф завязан через открытый рот так, что почти душит ее. Она, наверное, изрезала руки, пытаясь вырваться. Мысль о крови, размазанной по ее оливковой коже, посылает всплеск возбуждения по моим венам.
Все они, в конце концов, пытаются сбежать.
Каждый чертов раз одно и то же.
«Пожалуйста, не избавляйтесь от меня, сэр».
Я отвожу взгляд от шлюхи и переключаю внимание на линию деревьев вдоль автомагистрали штата Вашингтон. Мы почти на месте, там, где каждая игрушка встречает свой конец. Где я стряхну грязь с рук и начну все заново.
— Еще десять минут, сэр, — произносит Дюбуа с водительского сиденья.
Я встречаюсь с ним взглядом в зеркале заднего вида и киваю, прежде чем отвернуться обратно к окну. Когда машина замедляется, а затем сворачивает на гравийную дорогу, ведущую в густой темный лес, шлюха начинает кричать сквозь шарф. С раздражением я перевожу взгляд на нее.
Игрушка, которой я наслаждался в течение некоторого времени, начинает действовать на нервы. Ее миндалевидные глаза опухли от слез за всю двухчасовую поездку. Они сверкают от ужаса, когда автомобиль останавливается.
— Ты немного развлекла меня, — говорю я, зевая. Я собираюсь проспать целую гребаную неделю, прежде чем вернуться обратно в Лондон. Независимо от того, как сильно радует, это становится таким чертовски утомительным. Особенно в конце. Мне скучно, и я устал. Игрушка использована, и с ней покончено.
Дюбуа вылезает из машины, и я слышу, как он переговаривается с Матвеем на русском. Игрушка, несмотря на то, что не понимает ни слова по-русски, впадает в истерику. Я думаю, что она поняла свою судьбу — все закончится здесь и сейчас.
— Время прощаться, Свон.
Мне хочется еще раз попробовать ее губы на вкус, чтобы смаковать его на обратном пути домой. Она вздрагивает, когда я протягиваю руку и стягиваю шарф, освобождая ее распухшие губы.
— Пожалуйста, мой господин. Не делайте этого, — выкрикивает она. — Вы не должны этого делать!
Мой взгляд спокоен, и я лениво скольжу им вниз, по ее шее и вздымающейся груди. Я знаю, что на ее коже, под тонким черным платьем, кровоподтеки от моих зубов. Член даже не дергается от этих воспоминаний, именно поэтому я должен от нее избавиться.
Она мне уже надоела.
— Свон, советую тебе закрыть свой глупый рот прежде, чем я задушу тебя этим шарфом, — говорю я с рычанием. — Ты принадлежишь мне до самой последней секунды. Ты понимаешь это?
Надежда светится в ее глазах, и мне хочется ударить ее, чтобы она смотрела на меня правильно. Будто не знает меня вообще.
— В-в-вы м-м-можете о-о-ставить меня.
Когда Дюбуа открывает дверь и холодный воздух врывается в машину, она начинает дрожать.
Я усмехаюсь.
— И что? Жениться на тебе? Завести чертовых наполовину азиатских детишек с тобой?
Она быстро кивает, и это меня чертовски бесит. Я хватаю ее за волосы и притягиваю лицо к своему.
Игрушка смотрит на меня большими испуганными глазами, и мой член дергается в штанах. Я мог бы трахнуть ее в последний раз, по старой памяти.
— Вы готовы, сэр?
Дюбуа отвлекает меня от мыслей сделать какую-нибудь глупость, и я перевожу внимание на него.
— Да. Принеси мне ножницы.
Я смотрю на нее и вдыхаю ее запах. Свон любит готовить, и всегда пахнет имбирем и васаби. Она готовила для меня суши, когда я решил, что пора.
— Пожалуйста, сэр, — просит она снова. — Не делайте этого. Я люблю вас!
Они все любят меня.
Как они могут не любить?
— Свон, я не могу любить шлюху. Ты была только игрушкой для меня. Теперь я с тобой закончил, детка.
Холодный воздух проникает в заднюю часть автомобиля, когда Дюбуа открывает мою дверь. Отблеск ножниц в лунном свете прекрасен, но из Свон вырывается потусторонний, неестественный крик.
— Держи ее рот закрытым, Ди, — ворчу я, когда она начинает вырываться из моих рук.
Дюбуа забирается на сиденье рядом со Свон и прижимает ладонь в черной кожаной перчатке к ее губам, чтобы закрыть ее гребаный рот. Дюбуа не самый большой человек, но он хитрый и сильный. Я нанял его своей правой рукой, когда увидел, как он вел себя в драке с бандой в Лос-Анджелесе. Шесть ублюдков пытались отметелить щуплого негра, но он чуть не выпотрошил четверых, прежде чем один вытащил пистолет и выстрелил ему в живот. Они оставили его умирать. И когда Дюбуа очнулся в больнице, я уже был там с предложением, от которого он не смог отказаться.
