Мэдден
Большая часть членов нашей незаконной байкерской банды — гребанные отморозки. Кожа, татуировки, ношение оружия — парни настоящие адские выродки. Они толкают наркоту, напиваются и трахаются. Они дерутся чаще, чем едят. У байкеров репутация грубых и примитивных парней. Беззаконие — их излюбленная игра, а бунт — их второе имя. Они правят улицей тем, что у них между ног, кровавый отблеск сияет на их суровых лицах. Они преступники.
И я возглавляю эту банду. Я чертов главарь, мистер Задира собственной персоной.
Мы гоняем каждый день. По вторникам я инспектирую верфи, контролирую импорт оружия. По четвергам пробую новую партию кокаина, чтобы решить, где мы будем ее толкать. По субботам — день должника — я собираю долги. Но в воскресенье… Воскресенье — мой день, мой чертов выходной.
— Как обычно, сэр?
Я резко вскидываю голову, отрываясь от созерцания носков моих кожаных сапог, и встречаюсь взглядом с бледно-зелеными глазами Хэли Морган. Ее волосы цвета клубничный блонд стянуты в конский хвост, впрочем, как и всегда, а губы — блестящие и розовые. Мне хочется отведать ее, вместо того, что она там предлагает, но девушка даже не знает моего имени.
— Да, спасибо, Хэли, — ворчу я.
Она ослепительно улыбается мне, сверкая жемчужно-белыми зубками, и что-то записывает в журнал.
— Это будет… пять-девять, сэр.
Вот в чем дело. Ради нее я приезжаю каждое воскресенье в течение трех месяцев. Мной командует кассирша, которая даже не знает, как меня зовут. Я, блин, чертов щенок.
Я знаю всё, что может поведать интернет про Хэли Илэйн Морган. На странице фейсбука у нее не много информации, но она регулярно постит всякое дерьмо в Инстаграм. Это не эгоцентричные себяшки, только не у моей Хэли. Она предпочитает пейзажи и закаты, ракушки и пальмовые листья, мощные автомобили и пушистые облака. Я знаю все это, потому что моя тупая задница додумалась создать фэйковый аккаунт, чтобы незаметно следить за ее обновлениями. Я стараюсь не лайкать каждый пост, чтобы не пугать её, но есть у меня парочка любимых картинок. Я сталкер, мать твою, и задрот. Мать моя женщина! Если бы парни в моем клубе узнали об этом, то перерезали бы мне глотку в два счета, а во главе стола посадили бы моего кореша Джаггера или этого говнюка Кассия, еще до того, как остыл бы мой труп.
— Сэр?
Я отмер и засунул руку в карман черных джинсов, выудил десятидолларовую банкноту и шлепнул на прилавок.
— Сдачи не надо, сладкая.
Её бледные щечки в веснушках слегка зарумяниваются, когда она бросает на меня беглый взгляд. Затем она подпрыгивает, чтобы достать мой заказ, а я в отчаянии взъерошиваю пальцами свои черные волосы. В клубе мне достаточно удостоить бабу взглядом, и любая в три секунды будет стоять на коленях и отсасывать. Но Хэли… С ней я чувствую себя четырнадцатилетним ботаном и задротом. Это сбивает с толку и бесит, нет большего наказания, но я продолжаю возвращаться сюда каждое воскресенье. Мой взгляд путешествует по телу Хэли. Она покачивает головой в такт музыке, доносящейся из динамиков — какая-то хрень вроде Джастина Тимберлейка. Податливые розовые губы шевелятся, подпевая, когда она вынимает чашу из дозатора. Затем она отскакивает к автомату с фройо[1]и тянет за рычаг. Замороженный йогурт со вкусом жвачки наполняет чашу, но я сосредоточенно наблюдаю, как приятно колышется ее зад в крошечных белых шортах, подчеркивающих каждое движение. Это лучшая часть моей чертовой недели. Я б взял своей тесак и настругал из ее лакомого тела сочных ломтиков.
Она искоса глядит на меня через плечо, водружая на вершину йогурта розовый топпинг. Розовых мармеладных червячков. Розовую коксовую стружку. Дааа, я тот неудачник, что это дерьмо заказывает.
Наконец, она пихает в йогурт лаймово-зеленую ложку, оборачивает эту дрянь зеленой салфеткой и подскакивает ко мне. Твою мать, да я бы все отдал, чтобы она так скакала на моем члене.
— Розовый пеликан, — щебечет девушка, подмигивая мне. — Любимец Френни Фройо.
Старушка за мной в очереди хихикает и меня передергивает.
— Спасибо.
Она протягивает мне стаканчик, и я касаюсь ее маленьких ручек и слава богу, что прилавок между нами скрывает мой фантастический стояк.
— Пригласи уже девушку на свидание, сынок, — ворчит старуха за мной. — Твоя челюсть на полу валяется. Кажется, только она может ее вернуть на место.
Я стискиваю зубы и гляжу на Хэли извиняющимся взглядом.
— Я… эм…
— Тогда уж представься, что ли. — Настойчивая попалась бабка. Хэли хихикает, и этот звук легче и прекраснее музыки ветра, висевшей в коридоре в доме моей приемной матери Констанс. Я хочу слушать этот звук постоянно. Снова. И снова. Повторите!
