На суше и на море, 1964
Александр Альфредович Горбовский / Виктор Ноевич Комаров
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.
| Жанры: | Научная фантастика, Путешествия и география |
| Серия: | Антология приключений №1964 |
| Всего страниц: | 235 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1964 |
| Формат: | Полный |
На суше и на море, 1964 читать онлайн бесплатно
На суше и на море
Рамон идет впереди. Его мачете поблескивает и звенит во мраке; он прокладывает тропинку, а мы идем по ней, сжимая в руках карабины и напряженно прислушиваясь. Часто останавливаемся. Наши органы чувств напряжены до предела. Мы пытливо вглядываемся в каждый просвет в зарослях, сквозь который видны звезды. Мы бредем, механически передвигая ноги, в сапогах, по щиколотку в грязи, машинально уклоняясь от колючих ветвей, перерубленных ножом Рамона. Мы подчиняемся лишь инстинкту, который все видит и все угадывает.
Нас обвевает мягкий ветерок, залетевший с материка на заболоченные низины побережья>[2], он шумит в зарослях мангле>[3] и покрывает рябью темную воду. Иногда пролетают цапли. При свете молодого месяца мы с трудом различаем взмахи их крыльев. Неуклюжий, но стремительный взлет уток слышен издалека. Они, как испуганные слепые детеныши, бегут по незнакомой местности, то и дело натыкаясь на препятствия, пока не выскочат на прогалину и не взлетят, отчаянно хлопая крыльями.
Назойливо жужжат над нашими головами комары и мошки. Люди, попавшие в эти места впервые, пытаются как-то отогнать их, размахивают руками и доводят себя почти до безумия. Старожилы же позволяют насекомым себя жалить: пусть высосут немного крови, но зато, если не расчесывать укушенные места, они почти не болят.
У нас есть фонари, но мы из предосторожности не зажигаем их, во всем полагаясь на Рамона. Чтобы не оставлять следов в горах, мы кружим по заливным лугам и вот уже несколько часов шлепаем по грязи, пробираясь в сплетениях корней мангле и пийеке>[4]. Мы должны выйти на сухое место раньше чем зайдет луна.
По прогалинам идем по-индейски — друг за другом. Мы видим свои уродливые тени. Задыхаясь, мокрые от пота, замедляем шаги, чтобы насладиться ласковым дуновением ветерка, напоенного острыми запахами береговой сельвы>[5]. Его порывы на минуту отгоняют жужжащих комаров и беспощадно жалящую мошкару.
Здесь мне, пожалуй, пора уточнить, каков цвет кожи Рамона. Это цвет рассвета над заводями в тот час, когда ночь уступает дню: Рамон — метис с заметным преобладанием индейской крови. На плече у него ружье, в ножнах — мачете. Блики лунного света играют на металле оружия и фонаря. Рамон ускоряет шаги, и мы входим в заросли мангровых, где спят цапли и попугаи.
Уже виднеются хребты гор.
«От этого дерева, — думаю я, карабкаясь вверх, — пахнет ягуаром». Запах тяжелый, удушливый. Шепотом предупреждаю Рамона об опасности. Вот на этом суку, отходящем прямо от корней дерева, и прячется обычно огромная лесная кошка, подстерегающая здесь свои жертвы. Я зажигаю фонарь, и пучок света падает на листву, кору, видны глубокие следы когтей. Взбираюсь еще выше и устраиваюсь в развилке двух ветвей. Вешаю мешок так, чтобы дотянуться до него рукой; в нем патроны, лепешки, буле>[6]. Убедившись, что я устроился надежно, Рамон, а за ним Мариано уходят отыскивать себе место.
Я дышу глубоко, с наслаждением. Издали, из зарослей, доносятся запахи тамписирано и кокоголя, черного и железного дерева. Тропическая сельва, могучая и тревожная, заполняет все мои чувства. Вслушиваюсь в тишину и сливаюсь с ней. Сейчас я — самое опасное животное в этом лесу. Моя винтовка за пять секунд может выплюнуть семь пуль. Я — страж тишины — готов убить каждого, кто ее нарушит. Сознание собственной силы и ловкости успокаивает. Я думаю о первобытных людях, живших на заре человечества. По сравнению со мной доисторический человек был совершенно беззащитен. Но так ли уж беззащитен? Ведь это он в те далекие времена сумел побороть мамонтов, саблезубых тигров и выжить.
Тишина окутывает меня. Она проникает в кровь, сковывает мысль. Я закрываю глаза и погружаюсь в дремоту, судорожно уцепившись за развилку, которая служит мне опорой. Я по-детски улыбаюсь при мысли, что не умею «смотреть внутрь себя», как говорит Рамон. Он повторяет эти слова, когда вытягивается, чтобы заснуть. Уж раз улегся, нужно спать. «Ничего. Давай-ка посмотрим внутрь себя». Так он и привык спать — наполовину дремля, наполовину бодрствуя. Рамон — мой друг. Я люблю его за то, что он смелый и верный человек. Сейчас он тоже на дереве и, слившись с тишиной, наверное, думает обо мне.
Шагах в ста от нас — водопой. Сверху отлично видна небольшая лужица, в которой отражаются звезды. Мы, охотники, расположились так, чтобы охватить ее с севера широким полукругом. Ягуары разломали загон для быков, и мы решили расквитаться с ними. К западу от меня — прогалина. Слева — заливные луга. Сзади — сельва, непроходимая и враждебная.
Ветер усиливается. Он то резко раскачивает ветви, на которых я примостился, то вдруг стихает, словно для того, чтобы послушать тишину, навевающую легкий вкрадчивый сон, заставляющую смыкаться мои отяжелевшие веки. Внезапно я чувствую, что по листве пробежала какая-то дрожь. Быстро определяю, откуда идет шорох, включаю фонарь и вижу две неповторимые бледно-голубые точки. Мне страстно хочется выстрелить, но я сдерживаюсь, выключаю свет и прислушиваюсь к удаляющемуся топоту. Вероятно, большой олень. Потом пробегает еще кто-то, и так без конца. Барсуки, пекари, еноты…
