Тимми Паркер сидела за письменным столом, подложив под себя ногу. В разгар утренней суматохи она перехватила резинкой длинные светлые волосы, и к полудню в них уже были заткнуты четыре карандаша и ручка. На Тимми были наброшенная поверх майки чистая, но мятая клетчатая рубашка с закатанными рукавами, рваные джинсы и высокие конверсы. И ни следа макияжа. Длинное и гибкое стройное тело она унаследовала от отца. Без каблуков ее рост составлял шесть футов, к своим двадцати девяти годам она успела получить в Колумбийском университете диплом магистра в области социальной помощи. И теперь трудилась в фонде, задачей которого было находить бесплатное или недорогое жилье для достойных кандидатов из числа бездомных Нью-Йорка, потому и сидела за своим письменным столом с шести утра, пытаясь наверстать упущенное. На столе горой громоздились папки. Тимми хотелось бы найти жилье для всех нуждающихся до единого, но она знала: если ей повезет и если она не оставит попытки достучаться до госучреждений, пользуясь всеми доступными ей средствами, тогда у одного-двух достойных кандидатов появится жилье. Определением «достойный» в фонде пользовались для обозначения наиболее нуждающихся.
Стоял изнурительно жаркий июльский день, а кондиционер в офисе, как обычно, отказывался работать. Тимми уже поняла: сегодня один из тех дней, когда все идет наперекосяк, и значит, ей предстоит сообщить плохие вести очередным отчаявшимся подопечным. Жестокие разочарования были постоянным элементом ее работы. Она жила в состоянии непрестанного возмущения тем, как несправедливо устроен мир, и насколько неэффективны ее попытки облегчить участь клиентов. Оказанием помощи бездомным она страстно увлеклась еще в юности, и была отзывчивой и преданной своему делу, но вечно негодовала по тому или иному поводу. В юности, встретившись с родными за ужином, она часто разражалась длинными монологами о социальных проблемах и потратила уже немало лет на попытки хоть что-нибудь изменить. И что самое главное, Тимми Паркер была не из тех, кто легко сдается: она неутомимо трудилась на благо тех, кому служила. Своих подопечных она не бросала даже после того, как для них находилось жилье. Потому что поселившись в малогабаритной муниципальной квартире, они оказывались в изоляции, лишались привычной системы помощи, на которую полагались, пока бродяжничали, и тогда угроза одиночества, отчаяния и суицида вставала перед ними в полный рост.
Тимми переполняли идеи о том, как сделать работу фонда более эффективной, но на их осуществление вечно не хватало ни денег, ни рабочих рук. В условиях экономического кризиса программы по преодолению бедности сокращали, средства частных фондов таяли на глазах, а правительство об этом и слушать не желало. Порой Тимми казалось, что она пытается вычерпать океан наперстком, особенно когда видела, как ускользают, словно песок между пальцев, люди, зря прождавшие больше года мест в бесплатной программе лечения от наркомании или в очереди на жилье. Женщинам на улицах жилось тяжелее, чем мужчинам, и они же чаще становились жертвами насилия в приютах. Ежедневно перед глазами Тимми проходила масса бюрократической макулатуры, которую она прилежно заполняла, пытаясь выбить нуждающимся пособие по инвалидности или помогая получить удостоверение личности. Подростки вызывали у нее особенно острое сочувствие, но с другой стороны, их было легче пристроить в какую-нибудь городскую молодежную программу, вдобавок они проявляли больше изобретательности, если приходилось выживать на улице. В этот день до полудня Тимми уже успела встретиться с шестью клиентами, и на послеобеденное время у нее было запланировано вдвое больше встреч. Она редко покидала офис раньше восьми-девяти часов вечера, а иногда засиживалась и до полуночи, и постоянно являлась на свое место задолго до начала рабочего дня. Работа была ее жизнью, и ни о чем другом она не мечтала.
Учась в аспирантуре, Тимми жила с парнем, который изменил ей с ее лучшей подругой. Потом была помолвлена с другим, который тоже изменял ей, но, к счастью, с незнакомой ей женщиной. Тимми порвала и с ним, с тех пор отдавала всю свою любовь, страсть и силы только работе и последние два года ни с кем не встречалась. Она часто повторяла, что женщины в ее семье несчастливы в любви. Ее младшая сестра Джульетта питала неизменную слабость к неудачникам. Они усаживались к ней на шею, пользуясь ее мягкостью и добротой, вытягивали из нее все, что могли, и в конце концов бросали ради другой. И удивлялась этому лишь сама Джульетта, которая вначале месяцами оплакивала потерю, а потом находила новую любовь, ничем не лучше прежней.
