Чаткальский тигр
Мирмухсин (Мирсаидов Мирмухсин) — видный узбекский прозаик и поэт. В Москве в разные годы издавались на русском языке несколько его поэтических сборников, поэмы «Ферганская весна» (1951), «Мастер Гияс» (1952), «Зеленый кишлак» (1953), роман в стихах «Зияд и Адбиба» (1961). Широкую известность писателю принесли выпущенные в свет издательством «Советский писатель» романы и повести: «Джамиля» (1963), «Белый мрамор» (1964), «Закалка» (1968), «Умид» (1972), «Сын литейщика» (1976), «Зодчий» (1978). За роман «Умид» автор удостоен Государственной премии Узбекской ССР имени Хамзы. «Сын литейщика» — книга о славной рабочей династии. Роман этот получил премию ВЦСПС и Союза писателей СССР как лучшее произведение художественной прозы о современном рабочем классе (1978). В новом романе «Чаткальский тигр» автор рисует панораму грандиозной стройки Чарвакской ГЭС и водохранилища в горном районе Узбекистана. С большой теплотой рассказывает он о самоотверженных строителях, их целеустремленности и уменье преодолевать трудности. Главный герой романа — инженер Караджан Мингбаев, бывший фронтовик, ныне возглавивший ответственный участок работ на плотине.
| Жанр: | Советская классическая проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 153 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1980 |
| Формат: | Полный |
Чаткальский тигр читать онлайн бесплатно
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
СЫН ГОР
Небо — как опрокинутая чаша. Края ее прочно лежат на спинах гор. Самые высокие вершины еще не сняли белых, молодецки заломленных папах, уходят в голубую прозрачность и тают, как сахар. И там, в пропитанном солнцем поднебесье, берут начало стремительные саи…
У подножий скал желтеет прошлогодняя трава. После растаявшего снега просыхает земля, и кое-где уже пробиваются на свет зеленые нежные ростки. На склонах бурыми расплывчатыми пятнами темнеют сады. Горячее мартовское солнце пробудило их от зимней спячки. Почки на ветвях набухли — вот-вот взорвутся, брызнут ярко-зелеными клейкими листочками и бело-розовой кипенью цветов.
Еще выше, там, куда по крутым каменистым уступам под силу взобраться только сильным, бархатисто зеленеют елки и можжевельник. По утрам, когда со склонов уползает, гонимый ветром, влажный туман, на них, словно серьги в ушах красавиц, ослепительно сияют крупные капли росы.
Уже высоко поднялось и щедро припекает солнце. А яркий теплый день, известно, поднимает настроение. Во дворе у Чоршанбы-ота и прилегающем саду веселье в самом разгаре. Почтенный аксакал Сиджака женит своего младшего сына, Абдуманнопа. На той пришли и стар и млад. Двор не вместил гостей, и в яблоневом саду, куда выходит калитка Чоршанбы-ота, пришлось сколотить два широких сури. Для молодежи столы расставили под деревьями. А для пожилых и стариков в просторном шийпане, что у самого сая, расстелили курпачи[1] да разложили пуховые подушки, чтобы можно было подложить их за спину или под локти.
Под огромными котлами, установленными на очагах, выкопанных прямо в земле, загасили огонь. Сизый дымок, слоясь, вьется между деревьями. Ошпазы, откинув с казанов насквозь промасленные деревянные крышки, обжигаясь паром, выкладывают в блюда плов. И аппетитный запах, мешаясь с ароматом согретой земли и молодых трав, разливается по всему кишлаку, заставляя тех, кто еще не пришел на той, поторапливаться…
Шумит, пенясь в каменистом ложе, Писком. И кажется, не вода бежит, вскипая, завихряясь между камней, а расплавленное золото: это растворило в ней золотые лучи солнце, поднявшееся над зазубренным хребтом Аскартаг. А в отдалении, в той стороне, куда убегает сай, разрумянились, пригретые им, вершины Чаткальского кряжа.
Давая гостям понять, что веселье будет длиться не только весь день, но и всю ночь, ловкие парни протянули из одного конца сада в другой провода и гирляндой навесили на них крупные лампочки.
Слева от столов, где, шумно переговариваясь и воздавая хвалу угощениям, сидят гости, на расчищенной площадке полыхает жаркий костер. Музыканты время от времени греют над ним дойры, чтобы звучали громче. И дойры то ухают, то ахают, то дробью рассыпают перезвон. Нежно вплетается в их задорный ритм мелодия флейты.
Накинув на плечи цветастый платок с кистями, держа его за концы, на площадку выступила признанная плясунья и певица кишлака. Пленительными плавными движениями бедер и плеч, игрой подведенных усьмой бровей, зовущим блеском глаз она заражала весельем парней и девчат, плотно обступивших площадку, заставляя их хохотать до слез и хлопать в ладоши. Несколько раз прошлась, озорница, в гибком танце вокруг костра и, когда пустились в пляс подзадоренные ею джигиты и девушки, незаметно исчезла в толпе.
За отдельным столом сидела невеста с подругами. Они пили кумыс, разливая его из большого глиняного кувшина. Смущаясь, девушки попросили налить им на донышко пиалок вина. Но пить… Не пили, а лишь смачивали губы.
Музыка иногда смолкала. Дойристы вновь подходили к костру греть инструменты. И тогда начинал петь приглашенный из города певец-хафиз, управляя голосом приставленной к краю рта пиалой. Все затихали, заслушивались. Только у девчат, сидящих рядом с невестой, не всегда хватало терпения дослушать песню: они начинали шептаться, разговаривать, а то и смеялись, сами того не замечая. Тогда из-за соседних столов в сердцах шикали на них любители старинных народных мелодий.
Чоршанба-ота доволен. Как не быть хозяину довольным, если гости довольны. Едва появится новый человек, старик спешит ему навстречу, учтиво приглашает войти, под руку ведет к столу. Подходит он и к сури, на котором, подобрав ноги, сидят такие же седобородые, как он сам. «Добро пожаловать! Всего ли у вас в достатке?..» — «Благодарим, — отвечают сверстники. — Всего в достатке. Не беспокойтесь». И Чоршанба-ота следует к столу, за которым пирует молодежь. Почти все они ему хорошо знакомы — кишлацкие. При нем родились, при нем и выросли. Только вон с теми, тремя товарищами Абдуманнопа, он познакомился совсем недавно. Подошел к ним, спросил, не надобно ли чего. Молодежь потеснилась, приглашая хозяина к своему столу.
Младший сын Чоршанбы-ота работает на строительстве Чарвакской ГЭС. Водит «БелАЗ». Белаз так белаз. Старик и не знал, что это такое, пока однажды Абдуманноп не подкатил в машине к самому дому. Прямо земля задрожала, как при гневе божьем. Выскочил Чоршанба-ота из дому и диву дался. Стоит у самой калитки машина — больше их хибары, в которой он столько лет прожил, в которой родился, состарился.
![Молнии в ночи [Авторский сборник]](/storage/book-covers/48/48d6c13b882a7c03ade984015777e851488079a4.jpg)
