Взмах черных крыльев, пестрящих серебром на концах взъерошенных перьев, разрезал ледяной воздух. Заснеженный край мелькал где-то внизу, вдали, там, где копошатся крошечные смертные. Голубоглазый ворон, прищурившись, с усмешкой глядел на их разросшуюся деревню. Дым очагов поднимался в серое небо плотными столбами, смешиваясь, обретая форму беспокойных знамений.
В этом поселении не было предсказателей, однако даже обычные люди могли бы сейчас почувствовать то, что приближалось. Сама природа, снег и ветер говорили об одном — быть беде.
Ворон плавно спустился вниз и беззвучно сел на ветвь молодой ели. Ун разглядывал выросшие, словно грибы после дождя, крохотные домики, небольшое святилище бога-ворона, снующих туда-сюда людей. В этой деревне не было места ленивым — даже зимой все были заняты делом. Не было места и больным, старым — те, кто начинали осознавать свою немощь, попросту исчезали без следа. Они уходили вдаль, в ледяную пустыню севера, где и встречали свою смерть. Так решили они сами — сперва один старик, затем безрукий преступник, а за ними эту традицию переняли и другие. В этой деревне нет места жалости и слабости — все помнили голод, войну и смерть, и лучше было отдать себя на растерзание волкам, чем стать обузой. Так решили они сами.
Ворон взмахнул крыльями и взлетел ввысь — лишь для того, чтобы приземлиться на самом большом, длинном доме, каркасом которому служил скелет пакицета — болотной твари из самых страшных кошмаров. Он был побежден когда-то благодаря всеобщим усилиям и уму одной маленькой девочки, и именно ее дом теперь украшали его кости.
Дух заглянул в отверстие в крыше, из которого валил густой, черный дым. Внутри ярко горел очаг, являющий собой каменную чашу. Много времени потребовалось, чтобы вытесать из камня подобное, но люди деревни единогласно решили, что в доме старосты должен быть очаг, достойный ярла. Так решили они сами.
Но внутри дома была уже не девочка — девушка, хорошевшая с каждым днем. Ее красота расцветала все больше и больше, и лишь кривой длинный шрам на ее лице напоминал о том, кто она есть на самом деле.
Майя Бортдоттир. Соленый Ворон. Младший Ворон. Убийца пакицета. Целитель. Сверкающие Перья.
У нее было много имен, много титулов и прозвищ, но ясным оставалось одно — эта прекрасная девушка, несмотря на свой юный возраст, успешно правила этой деревней и привела ее к процветанию.
Ун глядел на то, как она, обнаженная, сидя на шкурах у каменной чаши, обтирает свое тело мокрой тряпкой и мылом. Свои сильные руки, шею, широкие плечи, крепкие бедра и небольшую аккуратную грудь. Ее коротко стриженные золотистые волосы намокли от пота и влаги в воздухе, и ей то и дело приходилось смахивать непослушную мокрую прядь с лица.
Ворон, сидевший на крыше, усмехнулся. Он снова взглянул на небо, в котором тучи и дым собирались, словно мозаика, в мрачное предзнаменование.
Голова медведя с яростно разинутой пастью нависла над деревней.
Майя оглянулась, взглянула вверх, на дымоход, но ворон уже скрылся в морозных скалах.
— Ладно, пора выходить. — сказала девушка самой себе и устало вздохнула.
— Ладно, пора выходить, — вздохнула я, оглядываясь по сторонам.
В длинном доме было тихо. Лишь с улицы доносились голоса прохожих и веселые крики детей. Здесь же меня могла услышать лишь моя мать, безмолвно восседающая на резном деревянном подобии трона, устланного мягкими шкурами. Но она мне не ответит. Вряд ли она кому-то когда-то снова даст услышать свой мягкий голос.
Я встала и начала собираться, напевая себе под нос нехитрую мелодию. Такие мотивы постоянно застревали у меня в голове после очередного выступления старика Хендерсона, но впрочем, это помогало мне думать, а потому ничего плохого я в этом не видела.
Немного времени заняло одеться к выходу — белое платье, пахнущее примитивным мылом, кожаные штаны, лапти поверх теплых обмоток. Осталось лишь накинуть темный шерстяной плащ с меховым воротником, и я уже готова была выходить. От одних только мыслей о том, сколько всего предстоит сегодня сделать, у меня шла кругом голова, но с этим ничего не поделаешь — назвался груздем, так полезай в короб.
С таким девизом я прошла все последние шесть лет. Именно столько прошло с тех пор, как в этом краю после победы над чудовищем пакицетом воцарился мир. И все эти шесть лет я продолжала, как могла, исполнять свои обязанности старосты нашей деревни. Нашего нового дома.
Вскинув на плечо тугой лук и колчан с десятком стрел, я вышла, наконец, на улицу, вдыхая морозный воздух и улыбаясь, глядя на процветающую деревушку. За шесть лет население нашего когда-то крошечного лагеря испуганных людей успело вырасти до невероятных пяти сотен. Когда-то я слышала о том, что человек способен эффективно поддерживать лишь около ста или ста пятидесяти социальных связей, и из-за подобной проблемы мне приходилось все чаще полагаться на помощь своих друзей и людей достаточно умных, чтобы руководить другими. Разумеется, я говорю о пиявках, Свене, Кнуде и Хьялдуре. Если бы не они, стоит признать, мне не удалось бы достичь всего этого.
