На улице – опять дождь.
Мелкий, злой, северный.
Даже в квартире промозгло.
И ничего не остается, кроме как включить посильнее кондишн на обогрев и разглядывать скользящие по стеклу ледяные и даже на неподготовленный взгляд колючие, словно металлическая стружка, стылые струйки воды.
Но у меня-то как раз – взгляд подготовленный.
Знаю, о чем говорю.
Рыбак.
Попадал под такое в местах, где негде укрыться от льющейся прямо с самого неба мерзости.
Невеселая, надо сказать, там получалась история…
Кажется, еще чуть-чуть, и они потекут мне прямо за шиворот.
Бр-р-р…
…Осень и депрессия в Москве всегда наваливаются неожиданно.
А зимы у нас в последние годы почему-то просто не бывает.
Вообще.
Холодная, дождливая осень медленно переходящая в такую же холодную и дождливую весну.
С коротким окном в виде удивительно душного, влажного и потного лета.
И – снова осень.
Из дома в такие времена выходить ну совершенно не хочется.
Особенно когда глядишь на этот растворившийся в дожде город сверху, из застекленной твердыни несущейся сквозь низкие облака башни, из окна сравнительно теплой и уютной комнаты с вечнозеленым зимним садом.
Сквозняки, конечно, и тут имеют место быть, квартира-то не маленькая.
Окон много, только балконов аж целых «два штука».
А там, где есть окна, там всегда просочится в помещение, – как вода сквозь рыхлый серый снег межсезонья, – немного стылого, промозглого воздуха.
Но все-таки, все-таки…
…Плотная желтовато-серая пелена скрывает землю внизу, и нырять туда, в глубину другого, неимоверно-далекого дождливого осеннего мира, наполненного маленькими, бегущими по своим делам человечками, именно сейчас почему-то становится особенно неприятно и, честно говоря, даже слегка страшновато.
Или – стремновато.
Тут уж каждый сам выбирает… г-к-х-м… эпитеты…
Я бросаю долгий, исполненный самой, наверное, искренней и неподдельной в моей жизни тоски, взгляд на теплый, мохнатый плед, на уютно расположившуюся на журнальном столике пузатую бутылку виски, потрепанный томик стихов Омара Хайяма, чайник с горячим зеленым чаем и тарелку с белым козьим сыром вперемешку с жирными греческими маслинами.
Жена постаралась, сервировала старательно, перед тем как сбежать к своему компьютеру.
И это – при том, что она терпеть не может, когда я выпиваю.
Видимо, и вправду, на моем лице было написано в момент пробуждения что-то такое.
Особенное.
А у нее завтра программа на ящике, надо успеть сценарий добить. Некогда в моих осенних депресняках разбираться.
Я ее очень хорошо понимаю, увы.
Еще раз вздыхаю и, глянув на себя в зеркало – сипец твои щщи, стос! – через силу волоку свое тело в сторону кабинета.
Ася сидит в своей комнате, у компьютера.
Рядом с монитором стойким оловянным солдатиком караулит покой ее работы кот. Кошка наверняка тоже где-то здесь.
Скорее всего, свернулась в клубок на Аськиных коленках, – ей, кошке, в последнее время почему-то постоянно холодно.
Кот тоже, в принципе, мерзнет, но никогда в этом не признается.
Мужик.
– Что, все-таки решил ехать? – спрашивает, не оборачиваясь.
– Надо, – бурчу сквозь зубы, потом вздыхаю, подхожу к ней и аккуратно касаюсь губами ее макушки.
Она все так же, не поворачиваясь, поднимает руки вверх, тянется и обнимает меня за плечи.
Маленькие упругие груди, кажется, еще мгновение, и проколют тонкую белую шерсть легкого домашнего свитера.
– Бедолага, – вздыхает. – Жалко тебя. Давно уж пора изменить главное слово своей жизни с «надо» на «мне так хочется»…
– Если это произойдет, – усмехаюсь, – то нам нечем будет выплачивать кредит за новую «Бэху». И, совершенно точно, не удастся смотаться за шмотками в Италию в ноябре. Не на что будет покупать тебе цветы, а котам – свежее мясо и этот чертов «Вискас», будь он, блин, неладен. И еще – нечем будет платить домработнице. А я, золото мое, – эгоист. И предпочитаю, чтобы в постели меня трогали вот такими нежными ручками, а не шершавой наждачкой, образующейся, как мне говорили, у некоторых женщин после ежедневных стирок.
– Да я все понимаю, Егор, – опять вздыхает, – но все равно тебя жалко…
Снова касаюсь губами ее щеки, потом иду к себе в кабинет и решительно вгоняю в каждую ноздрю по дорожке «первого».
Как там в этой телерекламе?
Некогда болеть?!
Ну у каждого свои средства выздоровления…
