Зверь дышит - [35]

Шрифт
Интервал

тем опять тебя не люблю хотя не лучше ли сказать «не боюсь» не знаю а как зато мало жёлтых>93 описаний да это просто если относиться к жалости совсем без ограничений замшелых>94 и не очень так и воздух будет придерживаться только всерьёз а не напрасно как направление звуков к тем из стариков которые грубо принимают железо фактов ибо что промелькнулось так неподвижно в жёлтых радостях как не шмель и что стоит спокойней чем ограничения свидетельств не шестьдесят ли пять голых как воздух лет которые как хочу так и вижу хотя совсем не знаю что мне будет за>95 это и не хочу знать пусть будет что будет и не больше и не лучше чем шестьдесят стариков могут>96 обычно взять>97 в качестве направления к разным так сказать столбам хотя лучше будет сказать: «к разным описаниям качеств» да это так и будет если взять не очень строго и совсем без ограничения жалости но если лживых звуков будет больше чем слёз и если лавина>98 замшелых фактов не будет пока исчерпывать тебя и меня то>99 и не надо не надо напрасных свидетельств да и другие ах совсем не могут не придерживаться описаний тех мест в которых ах только шмель да железо и больше пока ничего>100 и уж что это за ограничения просто не знаю как не знаю и за что люблю так напрямик и обычно а что исчерпываю так это только очень говоря в скептических больше в звуках чем в жёлтых а если да то и не могут ли слёзы сказать что движутся без замшелых ограничений ах очень подобно лавине да что с тебя взять боюсь что совсем ничего но пока стоят только пять стариков из которых два всегда движутся к тебе из очень дешёвых>101 мест да только так и надо сказать не из замшелых а из дешёвых ибо так мне будет спокойней а если шмель жалости будет испытывать это всерьёз как лавина то и пусть пусть уж из тех-то качеств ничего так грубо не промелькнулось как шестьдесят дешёвых радостей которых не могут нелицеприятно испытывать вместе и напрямик слёзы жёлтых стариков подобно мне и тебе так строго скептических что просто не вижу как это будет в замшелых опять звуках что движутся как лавина железа в направлении говоря как обычно одних только дешёвых лет так неужели>102 это всерьёз ах не могу не могу ничего тебе сказать разве только что мне будет лучше напрямик придерживаться и исчерпывать и опять придерживаться и расширять>103 воздух разных ограничений дешёвых столбов и напрасных описаний но зато и не промелькнулось пока это железо и не так уж строго мало совсем скептических мест в которых лавина испытывает направление жёлтых звуков а если взять воздух не так грубо напрямик как шмель напрямик без разных всерьёз хотя и радостей но напрямик и просто хотя пусть и всерьёз и просто но неподвижно и просто напрямик без ничего то неужели только в щель>104 вижу тебя да и то не всегда ах опять опять это напрасно и не знаю чем мне исчерпывать тебя а да будет тебе расширять слёзы совсем без описания в звуках могут ничего не испытывать жёлтых ли дешёвых ли это ведь>105 не больше чем пять свидетельств или даже>106 два из замшелых и лживых мест в которых и стоят-то ничего не говоря а уж движутся только так как другие совсем не могут с тем и принимают обычно так мало разных ограничений из которых обычно очень мало голых качеств а надо расширять расширять а то щель так и будет придерживаться одних скептических описаний или>107 жёлтых или уж совсем замшелых как железо а ведь слёзы-то тебе ничего не стоят так неужели надо очень уж так нелицеприятно испытывать стариков да взять просто направление и расширять ведь это будет даже больше чем ничего ибо неужели щель фактов так мало испытывает ограничений или разных радостей что если принимать это всерьёз то боюсь слёзы будут совсем придерживаться а сказать что надо топтать>108 стариков без качеств без других звуков или ограничений ведь это значит ничего не сказать так как пока лавина не промелькнулась напрасно в жёлтую щель воздуха надо от>109 дешёвых свидетельств ждать только железа или спокойней говоря ничего не ждать хотя шмель-то ведь будет так грубо топтать слёзы что тебе лучше сказать «не знаю» чем опять расширять мне описание а пора>110 уж относиться к столбам как к замшелым фактам без жалости или даже испытывать щель не движутся ли слёзы звуков в разных направлениях которые могут ведь не расширять ничего да даже и не ждать напрасно жёлтых ограничений от тебя ли от меня ли ах это совсем ничего не значит да разве не пора сказать напрямик что не знаю как и чем расширять щель фактов ибо боюсь топтать а относиться к лавине лживых свидетельств совсем всерьёз не люблю и не хочу а от тех которые могут так относиться и не принимают описаний лет пора ждать одних только качеств а совсем не железа или других пусть даже жёлтых звуков или лживых но которые если движутся то обычно вместе с лавиной очень дешёвых стариков от которых и ждать-то ничего не надо а только топтать и топтать без жалости или уж если это тебе нелицеприятно то просто взять и очень строго исчерпывать зато уж голые слёзы как стоят так и пусть стоят значит так надо значит так будет лучше тебе или даже мне а что лавина лет так грубо движется от тебя к жёлтым столбам так это ведь даже не факт и даже не шмель скептических описаний а просто если уж так сказать то щель из воздуха да это только щель и больше ничего так если ограничения могут стоять без мест то не пора ли от них ждать других качеств хотя и разных но пока что одних и тех же

Еще от автора Николай Владимирович Байтов
Думай, что говоришь

Есть писатели, которым тесно внутри литературы, и они постоянно пробуют нарушить её границы. Николай Байтов, скорее, движется к некоему центру литературы, и это путешествие оказывается неожиданно бесконечным и бесконечно увлекательным. Ещё — Николай Байтов умеет выделять необыкновенно чистые и яркие краски: в его прозе сентиментальность крайне сентиментальна, печаль в высшей мере печальна, сухость суха, влажность влажна — и так далее. Если сюжет закручен, то невероятно туго, если уж отпущены вожжи, то отпущены.


Любовь Муры

Роман в письмах о запретной любви двух женщин на фоне одного из самых мрачных и трагических периодов в истории России — 1930–1940-х годов. Повествование наполнено яркими живыми подробностями советского быта времен расцвета сталинского социализма. Вся эта странная история началась в Крыму, в одном из санаториев курортного местечка Мисхор, где встретились киевлянка Мура и москвичка Ксюша…В книге сохранены некоторые особенности авторской орфографии и пунктуации.Николай Байтов (р. 1951) окончил Московский институт электронного машиностроения.


Клетчатый суслик

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Что касается

Николай Байтов родился в 1951 году в Москве, окончил Московский институт электронного машиностроения. Автор книг «Равновесия разногласий» (1990), «Прошлое в умозрениях и документах» (1998), «Времена года» (2001). В книге «Что касается» собраны стихи 90-х годов и начала 2000-х.


Проблема адресации

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сборник стихов

Стихотворение Игоря Шкляревского «Воспоминание о славгородской пыли», которым открывается февральский номер «Знамени», — сценка из провинциальной жизни, выхваченная зорким глазом поэта.Подборка стихов уроженца Петербурга Владимира Гандельсмана начинается «Блокадной балладой».Поэт Олег Дозморов, живущий ныне в Лондоне, в иноязычной среде, видимо, не случайно дал стихам говорящее название: «Казнь звуколюба».С подборкой стихов «Шуршание искр» выступает Николай Байтов, поэт и прозаик, лауреат стипендии Иосифа Бродского.Стихи Дмитрия Веденяпина «Зал „Стравинский“» насыщены музыкой, полнотой жизни.


Рекомендуем почитать
Я грустью измеряю жизнь

Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.


Очерки

Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.


Наташа и другие рассказы

«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.


Ресторан семьи Морозовых

Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!


Непокой

Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.


Запомните нас такими

ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.


Наследницы Белкина

Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.


Видоискательница

Новая книга Софьи Купряшиной «Видоискательница» выходит после длительного перерыва: за последние шесть лет не было ни одной публикации этого важнейшего для современной словесности автора. В книге собран 51 рассказ — тексты, максимально очищенные не только от лишних «историй», но и от условного «я»: пол, возраст, род деятельности и все социальные координаты утрачивают значимость; остаются сладостно-ядовитое ощущение запредельной андрогинной России на рубеже веков и язык, временами приближенный к сокровенному бессознательному, к едва уловимому рисунку мышления.


Мандустра

Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.


Изобилие

Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.