Зверь дышит - [34]

Шрифт
Интервал

не исчерпывают свидетельств ибо только относиться мало но надо лучше и спокойней сказать что не боюсь разных качеств зато люблю относиться обычно к тем из>51 стариков которые движутся ибо не очень стоят пока что нелицеприятно но всегда спокойней чем знаю из других лживых радостей и пусть>52 не тебе сказать боюсь что испытываю но ах>53 лучше только придерживаться чем мало относиться и неподвижно пусть больше движутся к тем столбам>54 которые ах и из которых не мало строго только скептических зато голых не стариков обычно а>55 просто качеств ибо к тебе ах не знаю других свидетельств только люблю сказать не говоря пока что очень грубо пусть и нелицеприятно ах опять>56 надо не исчерпывать к столбам других радостей чем только стариков и опять одних лживых всегда стариков которые пока стоят а знаю что боюсь напрасно>57 и обычно зато ах тебе не говоря спокойней чем всегда и пусть опять очень надо тебе разных так>58 сказать качеств и других радостей которые лучше чем слёзы>59 свидетельств что так напрасно стоят а лучше сказать нелицеприятно движутся к тем и другим столбам из разных описаний пока так больше говоря так и люблю обычно и напрасно и знаю что неподвижно пусть но так ли уж>60 строго и очень ли так всегда надо это>61 тем которые испытывают слёзы пусть только опять лживые слёзы разных свидетельств ах это так обычно ибо стоят подобно>62 столбам и пусть и тем лучше уж это больше чем очень а зато мало ли радостей и других напрасных качеств которые подобно тебе и мне>63 опять не принимают>64 скептических описаний зато нелицеприятно говоря шестъдесят>65 пять>66 стариков это не так уж мало и мне лучше относиться к тебе пока без>67 тех лживых фактов которых просто боюсь и всегда не только не знаю что сказать но и не исчерпываю ах уж больше чем шестьдесят лет>68 пусть это так но надо без жалости>69 к голым столбам всегда просто и неподвижно испытывать железо>70 разных скептических лет ибо слёзы не стоят без одних качеств а принимают обычно больше чем пять но мне надо только железо и это уж так надо что не хочу>71 относиться к тебе спокойней и говоря лучше напрасно чем как>72 это люблю но пусть и ах только опять хочу сказать что лучше железо жалости чем слёзы лживых описаний так как шестьдесят это очень строго а принимают всегда одних стариков без свидетельств и без других качеств которые не только не движутся но и совсем>73 стоят без жалости к тебе и очень пусть грубо испытывают только не знаю как это сказать просто ах всегда боюсь напрасно и неподвижно ибо и не подобно а как обычно и только зато не так ли и слёзы лет движутся к столбам скептических радостей разных и не совсем лживых но тебе надо пусть два>74 из других описаний так как знаю что без жалости строго люблю и не два а пять стариков обычно принимают это железо и не мало испытывают а боюсь что больше чем шестьдесят хотя не хочу совсем исчерпывать направление>75 к столбам ах как не хочу да>76 и не надо так грубо относиться к жалости качеств что стоят как слёзы в напрасных звуках>77 а без меня знаю немало промелькнулось>78 лет и радостей разных как обычно но без фактов говоря ах как хочу только сказать что не вижу>79 ибо слёзы стоят да не вижу совсем как принимают меня нелицеприятно без скептических как железо стариков которые опять подобно жалости что в>80 звуках промелькнулась два разных направления испытывают пусть уж это тебе не надо совсем так и боюсь неподвижно сказать в столбах но ах уж это железо свидетельств мне ли больше исчерпывать радостей чем шестьдесят два старика вместе>81 но только без тебя разве что в лживых звуках вижу это а к тебе пусть и придерживаюсь направления других звуков зато не так напрасно принимаю из жалости к столбам лет которых промелькнулось больше чем совсем не знаю это не сказать хотя>82 пока подобно очень относиться хочу строго и напрямик>83 как только движутся не больше чем шестьдесят фактов ибо слёзы стоят радостей и свидетельств ах да вижу что не принимают меня но люблю без жалости из разных мест и как надо одних ли других уж это всегда неподвижно и спокойней чем железо а тебе лучше пока испытывать слёзы качеств не так как обычно и не просто и нелицеприятно а напрямик подобно жалости в звуках но напрасно боюсь сказать разве>84 так движутся разве так исчерпывают да как только это опять относиться без других пусть грубо пусть строго всерьёз>85 да напрямик говоря так и надо относиться к столбам мест>86 из которых совсем мало лживых разве только два а вместе и не больше чем промелькнулось скептических звуков зато ах как люблю воздух>87 это как слёзы напрасных свидетельств как железо но только не всерьёз говоря а спокойней чем обычно но хочу сказать что ограничения>88 которых будет>89 больше чем стариков надо исчерпывать и опять исчерпывать уж это так хотя направление радостей и не вижу а только всегда боюсь что мне будет спокойней и лучше без тебя и не знаю испытывать ли мне воздух скептических лет если>90 слёзы движутся как шмель>91 без жалости и напрямик а ограничения всегда стоят неподвижно что вижу из других свидетельств к которым относиться хочу нелицеприятно ах строго говоря мало промелькнулось совсем голых мест а больше качеств и разных других качеств и так будет всегда ибо мне больше не испытывать жалости к столбам и вместе с

Еще от автора Николай Владимирович Байтов
Думай, что говоришь

Есть писатели, которым тесно внутри литературы, и они постоянно пробуют нарушить её границы. Николай Байтов, скорее, движется к некоему центру литературы, и это путешествие оказывается неожиданно бесконечным и бесконечно увлекательным. Ещё — Николай Байтов умеет выделять необыкновенно чистые и яркие краски: в его прозе сентиментальность крайне сентиментальна, печаль в высшей мере печальна, сухость суха, влажность влажна — и так далее. Если сюжет закручен, то невероятно туго, если уж отпущены вожжи, то отпущены.


Что касается

Николай Байтов родился в 1951 году в Москве, окончил Московский институт электронного машиностроения. Автор книг «Равновесия разногласий» (1990), «Прошлое в умозрениях и документах» (1998), «Времена года» (2001). В книге «Что касается» собраны стихи 90-х годов и начала 2000-х.


Клетчатый суслик

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Проблема адресации

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовь Муры

Роман в письмах о запретной любви двух женщин на фоне одного из самых мрачных и трагических периодов в истории России — 1930–1940-х годов. Повествование наполнено яркими живыми подробностями советского быта времен расцвета сталинского социализма. Вся эта странная история началась в Крыму, в одном из санаториев курортного местечка Мисхор, где встретились киевлянка Мура и москвичка Ксюша…В книге сохранены некоторые особенности авторской орфографии и пунктуации.Николай Байтов (р. 1951) окончил Московский институт электронного машиностроения.


Сборник стихов

Стихотворение Игоря Шкляревского «Воспоминание о славгородской пыли», которым открывается февральский номер «Знамени», — сценка из провинциальной жизни, выхваченная зорким глазом поэта.Подборка стихов уроженца Петербурга Владимира Гандельсмана начинается «Блокадной балладой».Поэт Олег Дозморов, живущий ныне в Лондоне, в иноязычной среде, видимо, не случайно дал стихам говорящее название: «Казнь звуколюба».С подборкой стихов «Шуршание искр» выступает Николай Байтов, поэт и прозаик, лауреат стипендии Иосифа Бродского.Стихи Дмитрия Веденяпина «Зал „Стравинский“» насыщены музыкой, полнотой жизни.


Рекомендуем почитать
Гражданин мира

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пепельные волосы твои, Суламифь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Другое детство

ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.


Рассказы

В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.


Объект Стив

…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.


Не боюсь Синей Бороды

Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.


Персона вне достоверности

Пространство и время, иллюзорность мира и сновидения, мировая история и смерть — вот основные темы книги «Персона вне достоверности». Читателю предстоит стать свидетелем феерических событий, в которых переплетаются вымысел и действительность, мистификация и достоверные факты. И хотя художественный мир писателя вовлекает в свою орбиту реалии необычные, а порой и экзотические, дух этого мира обладает общечеловеческими свойствами.


Наследницы Белкина

Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.


Мандустра

Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.


Изобилие

Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.