Зверь дышит - [37]

Шрифт
Интервал

под маску фактов которые тут как тут да шмель расширять будет грубо и очень так напрямик будет расширять воздух описаний причём ведь ах причуды-то исчерпывать всерьёз очень не люблю из них же пока надо спокойней взять два направления и ждать в котором из них лавина будет лучше расширять эхо а ведь знаю что пора ясно сказать а то не будет больше замшелых качеств да пора к столбам скептических ограничений относиться всерьёз и без жалости пора под маской нелицеприятных описаний расширять причуды разных мест ибо радостей напрямик ждать не надо ах без них даже лучше как без дешёвых слёз хотя знаю что тебе это напрасно будет испытывать ибо эхо дешёвых фактов движется мимо>125 тебя а воздух замшелой жалости стоит тут совсем неподвижно причём ведь эхо дешёвых описаний движется в направлении к тебе а слёз промелькнулось так мало что не могу даже строго говоря ничего сказать причём ведь эхо дешёвых свидетельств движется мимо тебя как лавина а причуды замшелых стариков опять стоят как жёлтые слёзы под маской причём ведь эхо разных ограничений движется совсем всерьёз как железо хотя направление и не всегда ясно а причуды замшелых радостей стоят не боюсь сказать как щель в жёлтой маске которую не могу расширять и не могу топтать на тебе но зато знаю что пора да пора относиться нелицеприятно к напрасным звукам и принимать их как факт и не только не топтать их грубо и напрямик а даже и совсем как бы не исчерпывать зато уж не ждать что эхо будет прятать от тебя причуды лживых описаний а тут уж мимо голых столбов значит и промелькнулся и шмель без других разных звуков да промелькнулся всерьёз как снег>126 в жёлтом воздухе но это ничего совсем ничего ведь не значит а маску-то тут под снег очень люблю прятать причём строго под голую лавину снега или под лавину разных других качеств хотя всегда одних и тех же а зато уж дешёвых-то уж замшелых-то что просто взять да и расширять даже ничего не надо а только взять этот снег и топтать неподвижно пока не будет совсем мало голых так сказать мест или лучше сказать лживых ибо немало свидетельств промелькнулось напрасно вместе с воздухом мимо тебя меня мимо других столбов и стариков если взять их без ограничений ах тут бы и придерживаться да это боюсь не будет спокойней чем обычно зато снег могу пять лет ждать а то и больше причём испытывать могу только эхо а другие причуды грубо прятать в столбы описаний которые совсем ах совсем не из железа а из слёз из звуков из замшелых и жёлтых качеств причём или в скептической маске или уж в голой как снег а ведь причуды снега не всегда движутся так уж причём в скептических слезах да пора знать что тебе же лучше хотя это и очень обычно но зато больше не надо топтать и тут же причём расширять или ясно испытывать что-то даже в лживых столбах подобно лавине которая прячет тут напрямик а ведь спокойней чем эхо в шестьдесят пять голых звуков так пусть же напрасно шмель-то значит исчерпывает на причуды мимо тех или других фактов да напрасно ибо про>127 стариков тут сказать ничего не могу знаю что надо прятать их на воздухе да если бы только ждать а то ведь как эхо принимают пять за два и испытывают описание за описанием так что даже камень>128 и то прячут не очень грубо тут под снег свидетельств а уж столбов-то столбов а уж слёз-то слёз не говоря уж про железо и про другие причуды, которые испытывать совсем не просто так что если бы не эхо тут бы и сказать тебе: «ах так? значит не будет тебе тут места а лавина от меня будет стоять и ждать пока не надо придерживаться за камень из жалости» но боюсь лживых мест могу взять их вместе с ограничениями даже могу из жёлтого камня взять направление на щель причём даже хочу прятать эхо вместе с причудами качеств под снег пусть вместе движутся мимо хотя пора относиться под маской из двух свидетельств всерьёз ибо тут снег с жёлтых ограничений если на шестьдесят радостей опять всерьёз зато направление грубо промелькнулось мимо подобно столбам качеств хотя ясно же пора значит топтать из мест вместе дешёвых если под них расширять хотя бы шестьдесят мест то ведь даже за лавину опять могу напрасно прятать два замшелых камня тут причуды снега промелькнулись бы даже напрямик от них в щель а эхо расширять ясно из жалости ли замшелых свидетельств но с воздуха-то ведь вижу вижу как шмель хотя разве шмель от них прячет камень камень разве неужели от них ждать пора хотя бы лавины ждать ясно мимо них мимо радостей качеств мимо лживых направлений даже топтать бы их спокойней за пять лет вместе но если пять то ничего это тут эхо движется мимо жалости могу же значит принимать их причуды нелицеприятно или грубо хочу принимать ибо неужели эхо мимо неужели хочу эхо и вижу эхо значит камень тут при чём тут снег вижу прячет хочу топтать маску хочу их в щель под камень под железо если эхо в два звука если взять их вместе если всерьёз хочу то неужели шмель мимо неужели шмель от лавины прячет вижу вижу под маской прячет камень причём тут эхо напрасно железо в воздух расширять напрасно их причуды под снег вместе топтать ибо хочу напрямик если два вместе хочу всерьёз разве два вижу тут без ограничений на причуды неподвижно их пусть стоят пусть принимают пять мест снега значит хочу ясно прятать в замшелых местах причём разве могу ждать если хочу если вижу тут камень который движется мимо эха мимо воздуха в щель в снег даже всерьёз движется от них голым эхом в направлении к камню но разве мимо хочу принимать вижу что пора ясно принимать а если ждать тут снега из воздуха или лавину дешёвого камня так если ждать то даже шмель голый шмель может взять железо с жёлтых свидетельств эха ибо вижу в звуках и хочу в звуках хочу значит воздуха в звуках хочу взять маску воздуха вместе с причудами эха и расширять или принимать их в звуках свидетельств пока не будет ясно что пора топтать и прятать и опять топтать очень всерьёз камни их причуд которые стоят в снегу подобно железу ах неужели маску маску-то боюсь принимать из воздуха скептических вижу радостей вижу как движутся к столбам радостей их свидетельства вижу и хочу хочу ничего не ждать причём лет пусть будет мало пусть совсем их тут не будет лучше бы ах про них ничего не знать и не принимать их а топтать просто как камень хотя боюсь и вижу но вижу а вместе с тем хочу а только ведь вижу как лавина воздуха стоит неподвижно как в звуках стоят жёлтые столбы эха и тут всегда знаю что ждать ничего не надо а только принимать и топтать говоря что это промелькнулось напрасно

Еще от автора Николай Владимирович Байтов
Думай, что говоришь

Есть писатели, которым тесно внутри литературы, и они постоянно пробуют нарушить её границы. Николай Байтов, скорее, движется к некоему центру литературы, и это путешествие оказывается неожиданно бесконечным и бесконечно увлекательным. Ещё — Николай Байтов умеет выделять необыкновенно чистые и яркие краски: в его прозе сентиментальность крайне сентиментальна, печаль в высшей мере печальна, сухость суха, влажность влажна — и так далее. Если сюжет закручен, то невероятно туго, если уж отпущены вожжи, то отпущены.


Что касается

Николай Байтов родился в 1951 году в Москве, окончил Московский институт электронного машиностроения. Автор книг «Равновесия разногласий» (1990), «Прошлое в умозрениях и документах» (1998), «Времена года» (2001). В книге «Что касается» собраны стихи 90-х годов и начала 2000-х.


Клетчатый суслик

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Проблема адресации

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовь Муры

Роман в письмах о запретной любви двух женщин на фоне одного из самых мрачных и трагических периодов в истории России — 1930–1940-х годов. Повествование наполнено яркими живыми подробностями советского быта времен расцвета сталинского социализма. Вся эта странная история началась в Крыму, в одном из санаториев курортного местечка Мисхор, где встретились киевлянка Мура и москвичка Ксюша…В книге сохранены некоторые особенности авторской орфографии и пунктуации.Николай Байтов (р. 1951) окончил Московский институт электронного машиностроения.


Сборник стихов

Стихотворение Игоря Шкляревского «Воспоминание о славгородской пыли», которым открывается февральский номер «Знамени», — сценка из провинциальной жизни, выхваченная зорким глазом поэта.Подборка стихов уроженца Петербурга Владимира Гандельсмана начинается «Блокадной балладой».Поэт Олег Дозморов, живущий ныне в Лондоне, в иноязычной среде, видимо, не случайно дал стихам говорящее название: «Казнь звуколюба».С подборкой стихов «Шуршание искр» выступает Николай Байтов, поэт и прозаик, лауреат стипендии Иосифа Бродского.Стихи Дмитрия Веденяпина «Зал „Стравинский“» насыщены музыкой, полнотой жизни.


Рекомендуем почитать
Гражданин мира

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пепельные волосы твои, Суламифь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Другое детство

ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.


Рассказы

В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.


Объект Стив

…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.


Не боюсь Синей Бороды

Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.


Персона вне достоверности

Пространство и время, иллюзорность мира и сновидения, мировая история и смерть — вот основные темы книги «Персона вне достоверности». Читателю предстоит стать свидетелем феерических событий, в которых переплетаются вымысел и действительность, мистификация и достоверные факты. И хотя художественный мир писателя вовлекает в свою орбиту реалии необычные, а порой и экзотические, дух этого мира обладает общечеловеческими свойствами.


Наследницы Белкина

Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.


Мандустра

Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.


Изобилие

Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.