Золотые времена - [92]

– Владимир Ильич, ну как так можно? – урезонивали товарищи по партии.

– Совершенно верно: врачи не рекомендуют, – соглашался Ильич. – Но если это претит буржуазной морали – значит, это необходимо.

52

У Крупской был очень серьезный ум, ни минуты не дававший ей покоя, и она все выпытывала у Ильича, а был ли кто еще у него до нее.

– Ну как же, – решил однажды отшутиться Ленин, – папа с мамой были, братишки и сестрички. Я с ними жил со всеми много лет подряд.

– Боже! – в ужасе воскликнула Надежда Константиновна, которой серьезный ум никогда не давал покоя. – Какая развратная семья!

– Зато – дружная, – сердито огрызнулся Ленин. – Забыл сказать: еще была дворовая собачка. Жулькой звали. Архипрелесть!

– Ну, собачка это – пусть, – вздохнула Крупская. – Собачка – верный друг.

Как истая соратница вождя она лишь в людях видела звериную натуру.

53

Ленину накануне революции так понравилось сидеть в опломбированном вагоне, что он наотрез отказался из него вылезать.

– А мы вам взамен – броневичок пригоним, – пообещали ему.

Ленин тотчас согласился.

В броневик его, однако, не впустили. Тогда Ильич залез на крышу и долго в сердцах топотал по ней, громко крича нехорошие слова. Потом это историки назвали «встречей у Финляндского вокзала».

54

Когда Крупская спалила на кострах все бесполезные книги, Ильич эдак человечно прищурился и спросил:

– А что, Надюша, может, и мои партийные книжонки – тоже в печь?

– Нет, – пылко возразила Надежда Константиновна, – они нужны малоразвитым народам.

– Дура ты набитая, – обиделся Ленин, но за судьбу своих сочинений успокоился.

Вечно живой

55

Чтобы Ленину не скучно было лежать в мавзолее, туда запускали разных девок. Они раздевались догола и плясали перед саркофагом.

Там же резвилась, отдыхая от партийных дел, и молодая поросль из Политбюро.

– Это кощунство! – возмущались старые большевики.

– Неужели товарищи думают, что будет значительно лучше, если они сами спляшут перед вождем мирового пролетариата? – усмехался Сталин. – Посмотрите на Надежду Константиновну: ближайшая соратница и верная жена, а ведь не тянет голой-то сигать по мавзолею!..

Чтоб не докучали, Сталин всех перестрелял.

56

Утомившись от скуки и безделья, Ленин тайком сбежал из мавзолея и пешком заявился в Горки, к Надежде Константиновне Крупской.

– Володенька! – воскликнула Надюша, но, будучи человеком исключительно пытливого ума, не упала в обморок, а только разрыдалась. – Ты… опять живой?

– Естественно, – сухо ответил Ленин, норовя прошмыгнуть в свой рабочий кабинет.

Тут в углу прихожей зазвонил телефон. На проводе был Сталин.

– Только что в Центральном комитете стало известно, – сказал Коба, – что Ильич исчез из мавзолея. Впрочем, мы считаем, без кишок и без мозгов он далеко не убежит. А вот пойти далеко – может, – засмеялся он, довольный своим каламбуром. – Это для товарищей по партии опасно. Я отдал приказ: поймать и расстрелять.

– Видишь, Володя, тебя хотят расстрелять за самовольную отлучку с места работы, – сказала Надежда Константиновна. – А ты – без кишок и без мозгов. Совсем нехорошо. Лучше тебе вернуться в мавзолей.

– Там архискверные условия, – отрезал Ленин. – И поговорить не с кем, и кормежки никакой, и тесно. День и ночь лежишь, лежишь…

– А ты переворачивайся, – посоветовала Крупская. – То калачиком свернись, то ляг ничком…

– Что же я, жопу своему народу показывать буду? – сощурился Ильич.

– Туда тоже можно грим наложить, – серьезно заметила Крупская. – Народ и не заметит.

– Все равно там скучно. Дела не хватает.

– Ну, хочешь, я лягу рядом с тобой?

– Не женское это дело – по мавзолеям лежать, – сердито произнес Ильич. – Архиглупая идея. Ладно. Я, наверное, вернусь. А то и вправду расстреляют. Коба слов на ветер не бросает. Моя школа, а он – верный ученик. Прощай.

И Ленин, повернувшись, вышел вон.

– И почему ж это – не женское дело? – вдумчиво пробормотала Крупская ему вослед.

57

Глядючи на мавзолейного уборщика, Ильич пристрастился пить самогон. Иной раз так переберет, что и влезть обратно под стекло не может.

Тогда пьяный уборщик заметал его огромным веником в совок и вместе с мусором кидал в саркофаг.

Вскоре под дорогим пледом, которым был укрыт вождь, скопилось столько мусора, что товарищи по партии заволновались.

– Он вроде располнел, – сказал Семен Буденный, самый главный ворошиловский стрелок. – И в саркофаге еле помещается, и брюхо вон наел какое!

Плед, по решению ЦК, где к тому времени наметился разброд, убрали, и тогда все увидали, что Ильич лежит среди помоев. Да и пахло от вождя – не очень…

«Надо же, – подумали товарищи по партии, – и тут сумел обделаться – назло нам всем. А убирать кому?!»

Понятно, срам на всю планету.

Ленина немедленно отмыли и переодели, саркофаг почистили и целый месяц мощными компрессорами гнали в мавзолей свежайший воздух – чтобы не смердело. После водрузили Ленина на место.

– Как я их всех! – душевно хохотал Ильич, по вечерам садясь с уборщиком пить крепкий самогон. – И ведь поверили! Забегали, засуетились… Хоть я без кишок и без мозгов, а вновь сумел сплотить партийные ряды. Архиважней не то, что у тебя внутри, а твоя верность революционным идеалам и готовность ради них идти до самого конца. Ну, с богом, товарищ, начнем всё с начала!..