Золотые времена - [72]

Конкретно же идея заключалась вот в чем.

Разбить кругом шикарные, на аглицкий манер, газоны, проложить средь них широкую аллею – можно плиткой замостить, а можно, не мудря особо, попросту залить асфальтом, главное, чтоб в дождик ноги не мочить! – и по обеим сторонам аллеи на изящных пьедесталах выстроить рядком художественно сделанные статуи всех основных творцов людской культуры: разных там художников, писателей, ученых, музыкантов, путешественников, воинов, вождей, мыслителей, артистов, депутатов… Да и мало ли кто вдруг, по зрелом размышлении, окажется достойным очутиться в этой веренице!..

Данный пункт особо взбудоражил отцов города.

И дело разом закипело.

Перво-наперво бессменный мэр Ендюк из городской казны, не известив о том столицу, выделил немаленькую сумму, половина из которой полагалась на благоустройство околоежопольских окраин, где и следовало разместить аллею, а другая половина в качестве аванса причиталась скульптору, назначенному воплотить в материале чудную идею.

Поначалу думали позвать кого-то из совсем великих – Неизвестного, Дали или Вучетича, чтоб только одно имя встрепенуло все культурные слои планеты.

Кто-то даже сгоряча назвал фамилию Родена (этот, надо думать, не откажет, очарованный проектом, а вот Микеланджелло навряд ли из своей Италии поедет), но Родена после долгих обсуждений все-таки отвергли – по причине его давней и несвоевременной кончины.

С тем же, что маститый Микеланджелло, на много лет вперед загруженный работой, не захочет ехать, скрепя сердце согласились.

Ну, не могут все великие в момент прибыть в Ежополь! Это отцы города прекрасно понимали…

Впрочем, и Вучетича с Дали, а также Неизвестного, по зрелом размышлении, отвергли: больно важных корчат из себя, поди, запросят столько, что и за сто лет с любым из них не расплатиться.

А в Ежополе считать копеечку умели, хоть и воровали тысячами сразу.

И решили так: не имя дело подпирает, но само свершение дает и имя, и почет тому, кто славно потрудился. Ну, а ежели загвоздка только в этом, то и нечего глядеть по сторонам да звать к себе варягов.

Что же, не сыскать в Ежополе достойных мастеров, способных навсегда поставить город в ряд крупнейших центров мировой культуры?

Да, конечно, есть!

Аркаша Писоедов – как начальник городской управы по культуре – всех ежопольских ваятелей знал лично. И не мудрено. Поскольку двое уже померли, один сидел в тюрьме за кражу поросенка в Коклюшанской слободе, ну, а четвертый беспробудно пил девятый год подряд и мэра Ендюка грозил замуровать в дверь горсовета, чтобы вышел всем на радость очень славный и толковый барельеф.

Таким образом, при деле оставался только пятый.

Это был Дамдэнцурэн Валялис, исконный литовский бурят-самородок, некогда прибившийся к ежопольской гипсолитейной мастерской, которой, как считали городские краеведы, стукнуло ровнехонько пятьсот семнадцать лет. Откуда извлекли подобную цыфирь, никто доподлинно не знал, однако краеведы ею без конца гордились и столицу завалили письмами: мол, вы – вот так, а мы – и более того!

Отдать им должное: у мастерской вид был ужасный, тут и «тысяча лет» напиши – сойдет за правду.

Здесь-то вот Дамдэнцурэн Валялис и творил из гипса, а точнее, отливал в готовых формах памятники Ленину.

А были разные!

Стоячих только – двести сорок девять штук, сидячих – девяносто восемь, разных бюстов поясных – семьсот тринадцать, а уж просто головы, которые покоились на гипсовых кубических платформах, и считать не взялся бы никто.

Еще имелся один памятник: Ленин лежачий – ну, как бы в шалаше, не то задумался, не то заснул, поскольку крепко утомился думать…

Где Дамдэнцурэн добыл такую сказочную форму – никому не ведомо.

Загадка мастера…

Однако ставить памятник не разрешали.

Да и как поставишь, коли вождь – лежит?!

Эту свою работу Валялис ценил превыше всего, храня ее дома, то бишь в пристройке к мастерской, и показывал только избранным друзьям.

Писоедов о Ленине лежачем откуда-то прознал и, как чуть что, всегда грозил Валялису: «Смотри ты у меня, по праздникам-то не бузи, не то я мэру расскажу – в Литву назад отправит. Или на Селенгу».

Но Валялис вовсе и не рвался покидать Ежополь, даже если городские власти полностью заплатят за билет.

Так вот, начальник городской управы по культуре вмиг сообразил, кто ловко справится с поставленной задачей.

Приказать, конечно, не прикажешь, но договориться – можно.

Цену Валялис назначил сумасшедшую и деньги потребовал вперед.

После долгих улещиваний, посулов и угроз (тут – и вечный бесплатный проезд на трамвае, и, наконец-то, туалет в пристройке к мастерской, и место в новом мавзолее, если таковой опять возьмутся строить, и звание «Почетный Вечный член Ежопольской Финжопы», и обещание пожаловаться мэру на все тот же памятник лежачему вождю, и много чего разного еще) в конечном счете все-таки сошлись в цене и в ближнем ресторанчике обмыли сделку.

В предвкушении великой и нетленной славы, что покроет вскорости Ежополь, гонорар Валялису вручили весь и сразу, дабы впредь Дамдэнцурэн не маялся заботой о деньгах, а весь сосредоточился на деле.

Хотели было даже загодя на Государственную премию представить, но бедовый скульптор скромно отказался. Чем расположил к себе отцов города вконец.