С той поры Ромка сам себя в герои произвел. Работать он не любил, а пришла слава, и вовсе от отцовского хозяйства отошел, забездельничал.
— Я защищаю ваших сыночков, — сказал он бабам, — вот вы и кормите меня. По очереди в гости буду к вам ходить. Окажу честь.
Тогда забарцы сказали ему:
— Ты нас с соседями поссорить хочешь? От твоей руки ихний парень умер. Вот тебе наше последнее слово. Ни в одном дворе тебя не примут, ни одна баба не накормит. Не нужна нам твоя сила, от неё только горе людям.
Ромка молча выслушал все эти слова, а на другой день не стало его в селе. И Шпаков меч исчез из дома, где хранился.
Люди сразу догадались, что меч Ромка выкрал. Никому больше не под силу такую тяжесть таскать
Перепугались мужики. Не для озорства такое оружие Ромка взял, а для грабежа. Работать не хочет парень, как же ему ещё хлеб добывать!
Бросились Ромку искать — по дорогам, по балкам, по чужим селам, нигде не нашли. А вскоре вести пришли: на Большом шляху ночью обоз ограбили.
Загоревали забарские мужики: что делать? И тогда один старик совет подал — идти к Шмелю.
Шмель в ту пору хворал. Лечила его травами пришлая монашка, она никого к мудрецу не пускала — куда уйдет, хату на замок. Но забарцам все же удалось пробиться к Шмелю.
Тот выслушал ходоков, лежа в постели. Помолчал. Потом сказал, как отрезал:
— Возвращайтесь домой. Не вас беда ждет, а Ромку. Пусть он и получит по заслугам.
Мужики стали недоуменно переглядываться, но монашка их выпроводила из хаты. Во дворе она спросила:
— Что, не поняли, мужички?
— Не поняли, — подтвердили забарцы.
— А понимать надо так. Меч кован на недруга. А кто на своего ближнего замахнется, тот от меча сам и погибнет.
Ушли забарцы от Шмеля с тревогой — никакого совета, считай, не получили. Но вскоре, однако, все смогли убедиться, что слова мудреца были пророческие.
В один день в селе появился приезжий охотник из Чуровичей и рассказал мужикам про чудо необыкновенное, которое сам видел.
Выходит он из ельника, что к Большому шляху примыкает, и видит, стоит на дороге богатырского вида парень и меч над головой держит. Перед ним на коленях две бабы и два паренька. А шагах в десяти — четыре груженые подводы. Охотник скинул с плеча ружье и поближе подкрался.
Слышит разговор:
— Не губи, родненький. Коровенок нет у нас, хаты развалились. Одна надежда на ярмарку.
— А мне с голоду подыхать, что ли?
— Куда денешь сала столько, меда столько? Тебе лакомство, а нам жизнь сама.
— Уходите, пока живы. Не то — порублю.
— Не враги мы тебе заклятые. Не чужого племени люди. Неужто загубишь души невинные?
— До пяти считаю, бабы. Не уйдете — не себя пеняйте… Раз…
— Руби, ирод проклятый. Зверюга ты окоянный. Что от меча твоего погибнуть, что с голоду. Рубай.
— Два, — сказал разбойник и размахнулся мечом.
Тут охотник и признал: да это же Ромка забарский!
— Эй, — крикнул он на Ромку. — Не балуй, слышь! — И выбежал на дорогу.
Но Ромку уже не остановить было.
— Три, — сказал он. — Четыре…
«Эх беда. Беда великая», — подумал охотник.
Вскинул он ружье, чтоб выстрелить, но в это секунду самое чудо-то и случилось: из живого человека Ромка каменным стал и на глазах охотника по самые плечи в землю ушел — от тяжести. А меч его, тоже окаменевший, так поперек дороги и лег.
У охотника аж ружье из рук выпало. Не помнит он, как до Забары добрался и куда подводы с бабами да с парнями девались, словно приснилось ему все это в тяжком бреду.
Услыхали этот рассказ забарцы, побежали на шлях, к ельнику, и убедились, что охотник сущую правду рассказал. И Шпаков меч окаменевший поперек дороги лежит, и Ромкина голова каменная — с мечом рядом.
«Вот так история!» — подумали забарцы.
С той поры в этом месте расширили шлях, чтоб объезд был.
А Шпаков меч так и лежит поперек дороги по сей день. Всякий может приехать, посмотреть на него. Горькая правда и большой урок людям в этой истории.
Приезжайте к нам в Забару под Новый год. Поближе к полуночи пройдитесь по деревне: непременно услышите разговор про Тимку Усатого.
Выйдут из хаты два колхозника, остановятся у калитки, поглядят, как снег столбом на дороге крутит, повздыхают, и скажет один, поднимая ворот тулупа:
— Гляди, воет-то как. Тимка Усатый, знать, пожаловал.
— Пожаловал, его пора, — подтвердит второй, поеживаясь от холода.
Пройдете вы мимо этих колхозников и пожмете плечами: про какого такого Тимку люди говорят и что это за «его пора»? И уж, конечно, не пожелаете уехать, не услыхав истории с Тимкой.
История эта и в самом деле любопытная. Произошла она вскоре после того, как организовался у нас в селе колхоз.
Тимка — знаменитый забарский бездельник. Одни говорят, будто от тронутый малость был. Другие отрицают: ничего, мол, не тронутый, просто избалован с детства, лень его заела.
Ходил он всегда непричесанный, обросший, с заспанным лицом, в заплатанных полотняных штанах, летом босой, а зимой в огромных разбитых валенках. Его перекосившаяся, с одним окном избушка была до того крохотная, что приезжие издали принимали её за собачью конуру. Пожилые люди помнят и сейчас этот Тимкин дворец. Он стоял на краю села, напротив колодца с самым высоким в деревне журавлем.
