Золото сечи - [24]

— Отлично! — потёр руки Гадюка. — Устрою, значит, ему знатную охоту. Когда представишь меня?

— Завтра с утра пораньше приходи ко мне, отсюда вместе и пойдем!

— Так может на подводе поедем, или верхом?

— Да ты совсем уж обленился?! — усмехнулся Макар. — Куда тебе порученцем? Пешком пойдём! Объезжать далеко, напрямую скорее будет.

— Ничего я не обленился! Просто не всегда короткий путь ближе. Ну, да ладно, пешком, так пешком.

Донецкий Кряж, участок Глебова, май 1893 г.

В пятилетний юбилей своего пребывания на чужбине Аким позволил себе расслабиться: купил у Митрофановны полуштоф[34] "косорыловки" — неочищенного самогона из свеклы — бросил в сумку кусок мяса, честно заработанный утром на забое свиньи у соседа, и белым днём, никого не стесняясь, пошёл через всё село к Надьке Рябой — двоюродной сестре Петьки Гадюки. "А кого мне здесь стесняться?!", — решил он. Родным этот край для Акима так и не стал. Наоборот, на этот холмистый пейзаж, пленивший его поначалу своей красотой, он не мог уже смотреть.

В местных геологических особенностях Аким разбирался теперь не хуже Тудысюдыя. Самостоятельно ему удалось найти несколько открытых старых копанок, но клада в них, естественно, не было — клад должен быть в копанке с закрытым входом. На участке к этому времени было заложено и углублено 480 шурфов и мелких шахт, 11 шахт глубиной от 15 до 71 метров, 3 штольни, 1200 метров поверхностных разрезов и канав. Копанку с кладом могли обнаружить в любой момент, и нужно было этот момент не упустить.

Несколько раз Акима одолевало отчаяние, когда казалось, что годы потрачены зря, и заговорённое золото никогда не найти. Тогда он брал "косороыловку", и шёл к Надьке — излить душу и сперму. Больше Акиму здесь делиться было не с кем. Ни тем, ни другим. Да и душу ей по-настоящему раскрыть нельзя, лишь так — поплакаться. Зато по откачиванию второго — она специалист, в этом претензий у Акима не было. Да и выбора тоже, не считая самообслуживания.

Обычно он приходил к ней поздно вечером, прокравшись по темноте огородами, и уходил до рассвета. Но сегодня плюнул на всё. Надька встретила Акима в лёгком синем платье. Сколько ей лет, на вид определить было трудно. Может 20, а может и 30. Аким не спрашивал. Не потому, что стеснялся. Просто ему было всё равно. Если смотреть сзади, Рябую можно было бы назвать красивой: не худая, и не толстая, с довольно привлекательной фигурой и длинными светлыми волосами. Если бы не следы перенесённой в детстве оспы на лице, то можно было бы любоваться и спереди. Но тогда, наверняка, она на Акима и не взглянула бы — нашлись бы женихи побогаче.

— Что-то ты рано сегодня? — спросила хозяйка. — Или случилось что?

— Ничего не случилось. Выходной сегодня.

— Ну, понятно, что выходной. Только раньше ты засветло не приходил.

— Так мне что, уйти? — вспылил Аким.

— Как хочешь! — парировала Надька. — Я тебя и не ждала сейчас. Потоптавшись у порога, Аким решил всё же войти.

— Меня здесь вообще никто не ждёт, — проворчал он. — Ни семьи не нажил, ни дома…

— Ой, не жалься только, а то сейчас заплачу! — съехидничала Рябая, впуская гостя в дом.

— На, вот! — Аким протянул ей сумку с бутылкой и мясом. — Закуску приготовь.

— Свинина?! — удивилась Надька, заглянув в сумку. — Ну, у тебя точно праздник сегодня.

Довольная, она понесла сумку в дом, позволив Акиму полюбоваться на неё сзади.

Пожарив мясо, Надька накрыла на стол, разлила самогон по стаканам.

— Смотрю, братец твой прям начальника из себя корчит, — сказал Аким. — Простой посыльный, а гонору…

Петьку Аким недолюбливал. То ли просто завидовал этому проныре, то ли врождённым чутьём чуял опасность с его стороны.

— Он не простой посыльный, — ответила Надька. — Он самого главного инженера порученец — документы важные носит, и не только. А ты о нём пришёл поговорить?

Аким взял со стола до половины наполненный стакан, и молча выпил. Сразу же налил себе ещё.

— Странный ты сегодня, — сказала хозяйка, подвигая поближе к гостю тарелку с порезанными солёными огурцами. — Закусывай хоть!

Сама она в этот раз почти не пила. А Аким почти не закусывал.

После третьего стакана, как повелось, Аким начал жаловаться на свою тяжёлую жизнь.

— Я как одинокий волк, — мямлил он, словно говоря сам с собою, уставившись на гранёный стакан. — Так и пройдёт молодость…

— Аким! — перебила Надька. — А чего ты дом не купишь, не женишься? Ты же нормально зарабатываешь, а почти ничего не тратишь.

— На ком жениться? — вскинул голову гость. — На тебе что ли?

Накопления у него, конечно, были, в этом Надька была права. И дом он смог бы себе построить, и не только здесь, но и на родине. И мысли такие приходили несколько раз. Но Акиму хотелось большего. Он чувствовал, что золото Сечи где-то здесь, рядом, и вот-вот откроется ему. И тогда будет совсем другая жизнь. И Рябая в его планы на новую жизнь никак не вписывалась.

— А что, не гожусь в жёны? — спросила она.

Аким покрутил в руках опустевшую бутылку, поставил её на пол, взял со стола Надькин стакан, спросил: "Я допью?". И, не дожидаясь ответа, выпил. — Ты не ответил.

Аким посмотрел пьяным взглядом на хозяйку.