Золотая рыбка - [52]

Я не вижу мужа, но спиной чувствую его присутствие и то, как по-хозяйски крепко вокруг моей талии обвивается его рука. Притягивает к себе. Оберегает.

В то же время другой рукой, свободной, мистер Каллен в дружеском жесте похлопывает своего соперника по плечу. Отвлекает внимание неожиданных зрителей, поглядывающих на нас, чтобы сказать:

— Если еще раз я увижу тебя рядом с Беллой, ты не сможешь позволить себе никакого вечера, Алесс, даже в дешевом пабе. Я тебя уничтожу.

Меня против воли начинает потряхивать от этих слов и самой обстановки, в которой они произнесены. Колени подгибаются и на ногах удержаться удается лишь благодаря Эдварду. Сейчас он как никогда мне нужен.

— После твоего банкротства она сама ко мне придет, — мило отвечает итальянец, — конец деньгам — конец и браку. Прозаично, зато правдиво. Как часто так случается в наших кругах…

Я не могу стерпеть. Явственно чувствую, что если не выйду отсюда в ближайшее время, разревусь.

— Браки совершаются на небесах, мистер Ифф, — тихим, но зато не дрожащим голосом объясняю я, затылком чувствуя обеспокоенный взгляд мужа, — и небеса же их расторгают, не люди. Смертью.

Делаю глубокий, словно бы усталый, заскучавший вздох. Гляжу на дверь:

— Нам пора. До свидания.

Слава Богу, понявший меня, Эдвард не сдерживает порыва уйти. Разжимает руку, отпускает талию и позволяет, под своим присмотром, сделать оставшиеся три шага по коридору до двери.

Напоследок он что-то говорит Алессандро, но я уже не слышу. А потом выходит следом за мной.

На холодном воздухе улицы, где весна еще не до конца вступила в свои права, а ближе к утру обещали дождь, мы в молчании добираемся до машины.

С парковки черный «Мерседес» выезжает так резко, что без ремня безопасности, пристегнутого так своевременно, я могла бы разбить головой боковое стекло. Эдвард выжимает максимально допустимую скорость за несколько секунд и на ней, петляя между машинами, движется к трассе.

Меня начинает потряхивать как после неудавшегося адреналинового всплеска. Закутываюсь в легкий плащ, взятый с собой, и ненавижу его за тонкость материи. Не согревает.

— Он что-нибудь тебе сделал? — напряженным тоном, с мрачным лицом и ходящими под кожей желваками, спрашивает муж. Резко, громко, пугая меня.

— Нет…

— Но хотел, — и это уже не вопрос. Его пальцы сейчас с мясом вырвут руль из панели управления.

— Не знаю, — прикрываю глаза, откидывая голову на спинку сиденья, а руками обняв ремень, не допустивший на моей голове швов.

Хваленная смелость и яд тона, какой собиралась выплеснуть на Алессандро, теряются где-то в межвременном пространстве. Не понимаю, откуда они вообще взялись, а потому слабею на глазах — и в собственных глазах в том числе.

— Зачем ты с ним говорила? — Эдвард не сбавляет оборотов, заводясь сильнее.

От него волнами исходит опасность и ярость, а это здорово отражается на атмосфере салона. Мне в ней тесно и душно.

— Он со мной говорил.

— Послала бы его к чертям и вышла, — рявкает Каллен, — оно тебе надо?

— Я его не боюсь.

— Свежо предание, — он фыркает, — еще чего скажешь?

— А ты хочешь, чтобы я его боялась? — дрожащими губами спрашиваю.

— Я хочу, — он со свистом вдыхает наполненный электричеством воздух салона, сворачивая влево, к крайней полосе трассы, — чтобы ты знала, как себя вести. И с кем.

— По правилам… — сдавленно дополняю я.

— По моим правилам, — Эдвард кивает, — я не постоянно рядом, Изабелла, да пойми же ты! А ты его провоцируешь! Если так хочешь с ним рассусоливать, надо было выходить за него!

Подавившись воздухом от последней фразы мужа, невидящими глазами оборачиваюсь на него. Забываю про сумку, ремень, про все. Вслушиваюсь, слушаю и не могу поверить. В груди преступно скребет.

— Зачем ты так?..

— Потому что так верно. Думай, прежде чем говорить. И отвечай за свои слова, пожалуйста.

К лицу приливает кровь, руки подрагивают. Я прикусываю губу, что есть силы зажмурившись.

— Останови машину…

Мужчина даже не собирается меня слушать. Наоборот, ускоряется.

— Эдвард, пожалуйста… — пальцы, обретая собственную волю, касаются ворота платья, опуская его ниже. Мне начинается казаться, что я сейчас задохнусь.

— Ты мне еще выскочи, — закатывает глаза он, но среди любимых мною черт показывается беспокойство. Проклевывается.

Надеясь на хоть какое-то облегчение, наклоняю голову к коленям. Не понимаю. Ничего не понимаю.

— Мне плохо… — предпринимаю последнюю попытку уговорить его, перебирая кружево пальцами, — пожалуйста…

Эдвард напрягается, наконец меня услышав. Бросив встревоженный взгляд на мою новую позу — практически сложенную вдвое — выворачивает руль. Машина мягко уходит на обочину, паркуясь рядом с какими-то кустами, невдалеке от фонаря.

Останавливается.

Кое-как отстегнув ремень, я выпрыгиваю наружу словно бы из Лариного душа.

Встречаюсь коленями с травой, не жалея ни колготок, ни платья, ни ладоней, сразу же режущихся о мелкие камушки. Становлюсь на четвереньки и, как в самых глупых и невероятных историях, прощаюсь со своим капрезе. Благо, вокруг трассы растет трава. Благо, она достаточно высокая, чтобы скрыть мою рвоту. Если уж от запаха захожу на второй круг, от вида бы точно последовал и третий.