Золотая рыбка - [16]

А ему захочется собирать за мной туфли и искать по всему свету?.. Он не заслуживает такого. Это несправедливо.

Естественно, подобные мысли отнюдь не успокаивают. Я плачу сильнее и ничего не могу поделать со своими слезами. Смешиваясь с водой, они текут вниз, на эмалевое дно, и крохотными волнами ударяются о дверки кабины.

Мне холодно. Мне так холодно, что не передать никакими словами. И не помогает ни горячая вода, ни наполнившаяся теплым паром ванная комната, ни даже собственные руки. Тщетно стараясь согреться, я никак не в состоянии это сделать. И также не в состоянии выйти из душевой, заставив себя подняться на ноги. Это невыполнимая задача, потому что я их практически не чувствую.

Мои всхлипы, эхом отражаясь от мертвенно-белых стен, плохо заглушаются водой. Я кусаю губы и пытаюсь заставить себя замолчать, но порой поднимающийся из груди клокочущий комок на корню рубит все попытки. Задыхаясь, я деру пальцами свободной руки плиточные стыки, насилу убеждая себя не кричать. Лишними звуками можно привлечь Нэра, а показываться в таком виде ему было бы верхом неприличия. Тем более вряд ли капитану под силу будет что-то сделать, дабы утешить меня. Я уже начинаю сомневаться, что получится у Эдварда. Уж слишком далеко все зашло.

Вспоминаю все в подробностях: танец, разговор, предложение «работы» и то, как вырвалась из объятий Алеса, возмутившись его поведению. Потом шампанское, звон, царапины, которые саднят сейчас от воды, а затем — трусливый побег обратно на яхту. Уход мужа, закрытая им дверь. Мое платье, что стаскивала, не жалея пальцев и дорогого материала, моя с трудом подавленная тошнота от плотно окружившего запаха спиртного, мои чудом оставшиеся целыми ноги, когда на ходу сбрасывала туфли. Все ясно, все четко, все потрясающе выверено. Лучшая актерская игра и самый оригинальный сценарий. Только уж очень болезненный — до костей пробирает…

Я не слежу за временем. То погружаясь в воспоминания, то выныривая в реальность, где ничуть не уменьшается дрожь тела, просто не в состоянии делать это. Оно само бежит вперед, даже не оглядываясь на меня.

И оно же доводит мою истерику до апогея — возвращает в каюту Эдварда.

Хлопка двери я не слышу, шагов к ванной тоже. Опустив голову на руки, стиснув до сведенной челюсти зубы, горько и режуще хнычу.

И только когда улавливаю скрип открывающихся дверей душевой, разлипаю зажмуренные глаза. Однако предупредить Эдварда все равно не успеваю.

Скопившаяся в кабинке вода, более ничем не сдерживаемая, маленьким водопадом срывается со стенок вниз, укрывая собой кафельный пол. Словно бы море во время прилива, забирает себе практически всю ванную. А еще до щиколотки мочит носки и брюки мистера Каллена, ошарашенно наблюдающего за моими водными развлечениями.

Он встревожен и бледен, глаза нахмурены, вокруг них — микроскопические морщинки. Уголки губ опущены, сами они чуть приоткрыты и явно в недоумении. А темные оливы, распахнутые и ужаснувшиеся моему виду, за миллисекунду покрываются состраданием.

— Белла… — с ничуть не скрываемой болью шепчет он, поглядев на меня.

Обнаженная, дрожащая, с покусанными в кровь губами и упавшими на лицо темными волосами, не знаю, куда себя деть. Инстинктивно дергаюсь назад, но спиной ударяюсь о плитку. И в ту же секунду ноги, получившие наконец свободу, сами принимают решение размяться. Поскальзываясь в сидячем положении, по мягкой и податливой воде, превратившей все вокруг в каток, соскальзываю вниз. Теперь лежу прямо перед мужем в известной и полюбившейся ему позе. Только при совершенно других обстоятельствах, нежели были прежде. О сексе нет и речи.

— Белла, — угнетенно повторяет мужчина, качнув головой. Ступив ногой на резиновый коврик перед душем, забирает с вешалки возле кабинки длинное махровое полотенце. При желании им можно обернуть двух таких, как я, — наглядно вижу это, когда разворачивает его.

— Держись за меня, — наставляет Эдвард, перекинув полотенце через плечо и нагибаясь ко мне. В своей белой рубашке, со своим парфюмом, в дизайнерском костюме Каспиана — и ведь ни капли не боится намочить!

У меня нет сил на сопротивление. Придушенно всхлипнув, дрожащими пальцами все же обхватываю его шею, для большей уверенности зацепившись и за рубашку.

Чувствую на своей спине теплые пальцы и вздрагиваю всем телом от контраста с холодной плиткой. Они под лопатками, ближе к талии. Они крепко держат меня, не дадут упасть и свернуть шею. Я им верю.

— Тихо, малыш, — шепчет Эдвард, привлекая меня к себе. Осторожно ставит на ноги, устраивая на том самом коврике, на котором стоит сам. И не отпускает до тех пор, пока не уверяется, что не намерена падать обратно.

Накидывает мне на плечи полотенце. Поправляет его края так, чтобы смогла завернуться. И согреться.

А потом он, ни слова не говоря, закрывает все краны. Блестящие, металлические, нагревшиеся от бесконечного пара. Лишает воду последнего шанса.

Эдвард стоит передо мной, возвышаясь на известные полторы головы, и молча гладит меня по волосам, когда приникаю к его плечу, почувствовав тепло. А сам тем временем нажимает на какую-то кнопку возле умывальника. Она наполняет пространство вокруг нас тихим жужжанием, потом незаметным треском.