Если за предыдущие двести лет голец был документирован в восьми озерах, то сейчас мы обследовали около тридцати и нашли его в пятнадцати. Плюс ценная информация еще более чем по пятнадцати озерам. То есть открывается более полная картина распространения даватчана и того, что же с ним происходит сейчас.
Последние два гола мы лазаем там, насколько позволяют наши возможности, с нашей килограммовой палаткой, которая продувается всеми ветрами, когда под конец морозы доходят до минус десяти, сети обледеневают, лодка тоже... Мы держимся там, сколько можем. И что-то открывается.
Там и впрямь можно наблюдать, например, весь тот путь, которым, вероятно, и шло возникновение необычного чукотского вида и рода. У него отсутствуют некоторые кости черепа. В Забайкалье же можно проследить весь процесс — разные стадии его в разных озерах: в одном эти кости есть у всех гольцов, в другом они отсутствуют у единиц, в третьем — уже у большего числа. И самая вершина — Намаракит. Там у очень многих гольцов этих костей нет.
А еще везенье... В позапрошлом году в уже дважды обследованном озере мы вдруг поймали совершенно необычных карликов. Серебристые рыбы. Практически без окраски. Они похожи разве только на глубоководного карликового гольца из альпийских озер Европы. Некоторые специалисты выделяют их в отдельный вид. Мы тоже поймали своего гольца на глубине.
Уже найдено большое разнообразие форм. А как они возникают? Разделение на карликовую, мелкую и крупную формы существовало изначально? В эволюционной биологии тут ломается много копий. Есть люди, считающие, что новые виды и формы могут возникать только в результате географической изоляции. То есть где-то образовалась одна форма, пришла сюда, потом пришла какая-то другая, третья. Но мы же полагаем, что образование разных форм может идти и без географической изоляции. Думаю, в большинстве озер все так и происходит. Есть основания предполагать, что крупные могут образовываться из мелких в ходе одного поколения. То есть часть мелких переходит на хищное питание, происходит рывок роста — и они превращаются в крупную хищную форму.
Это уже не только теоретический вопрос, интересный для эволюционных исследований. Если все так, то при исчезновении крупных гольцов в каком-то озере их не надо туда заселять, коли там сохранились мелкие. Ослабнет человеческий пресс, и она возникнет снова. Такое впечатление, что именно это и происходит сейчас в близких к БАМу озерах. Ведь в Леприцдокане в восьмидесятые годы мы ни разу не ловили крупную форму. Не видели мы ее и у рыбаков, и у браконьеров. А в прошлом году мы там поймали крупный экземпляр.
Конечно, нельзя утверждать, что крупные были уничтожены все до одного, но тем не менее. Можно бы увидеть все при искусственном выращивании, но у нас нет такой возможности. Выходит, надо сравнивать эти формы — генетически, морфологически — и смотреть особенности их роста.
Вот и все. Пока.
В конце разговора Михаил Валентинович, все время пытавшийся хоть как-то взвесить риск и результат хождений своего коллеги, не преминул укорить его: «Сережа ведь про медведя и мне тогда не сказал. Правда, я довольно быстро об этом узнал».
— Так я, кроме жены, никому не сказал, — оправдывался Сергей. — Даже родителям говорил, что меня собака покусала.
— Ну не в этом дело, — продолжал Мина. — На самом деле, вот в чем: когда предпринимаются такие экспедиции, то действительно привозится материал. И жалко, что с таким риском и трудом добытый, он используется слишком медленно. Без генетики здесь делать нечего. Любой генетик, думаю, с этим согласится. Здесь стоит копать. Но у нас такой возможности нет — с исследованием ДНК и прочее. Это ж все-таки не царская семья... А работа, между прочим, сходная. Есть, правда, у Сережи контакты в штате Колорадо — аспирант того самого Бэнке. Отсылает он ему материал, тот ни шатко ни валко что-то делает. Но у него, конечно, свои заботы и интересы.
— У нас уже в течение семи лет вот такие сложно дружеские отношения, — говорит Сергей. — Он бывал здесь, а я один раз у него — помогал ему, мы проводили как раз анализ ДНК. Я уже передал ему практически все пробы по ленку, а они собраны по всему Союзу. И по гольцу передал — изо всех озер.
Сергей ждет. А что еще остается? •
Сенсация!
«Да будет... вещество!»
Знаменитая формула Е = mc² устанавливает связь между веществом и энергией. Она была проверена бесчисленное число раз, в наиболее трагической форме — при ядерном взрыве. «Благодаря» этой формуле горят звезды: ядра атомов сливаются внутри них и при этом выделяется энергия. Кроме того, давно известна аннигиляция частиц и античастиц.
Но это уравнение Эйнштейна, как и любое другое уравнение, должно работать в обе стороны. Значит, должен существовать процесс превращения энергии в вещество. И вот недавно группе физиков под руководством Кирка Макдональда из Принстона посчастливилось это сделать: «Мы превратили фотоны в вещество, это неплохая работа». Естественно, физики были бы просто шокированы, если бы им не удалось осуществить такой процесс.
В конце концов, вся Вселенная родилась в результате Большого взрыва — из колоссальной энергетической вспышки. Да и ученые, занимавшиеся столкновениями частиц, не раз фиксировали косвенные следы виртуальных фотонов — образований, возникающих из вакуума. Но он и быстро исчезают и исследовать их экспериментально просто невозможно. До недавнего времени никто не мог «родить» вещество, хотя теоретическая возможность этого была показана еще в 1934 году.
