Ехать собирались Ксения Александровна Савваитовв, лучший специалист по арктическим гольцам в нашей стране, Михаил Юрьевич Пичугин и еще один сотрудник наш, Андрей Аркадьевич Зюзин. В поселке мы уже договорились насчет вездехода, но тут оказалось, что будет он только через несколько дней. Дни были неожиданно свободны, и тогда мы решили сделать так: вся группа пока идет на небольшое озеро Гольцовое — очень интересное и недалеко от поселка. Хотелось посмотреть точнее, что же сделал БАМ именно в этом озере.
Я же в это время больше занимался ленками и потому решил сбегать на озеро Леприндокан и половить молодь ленка.
Стояла ранняя осень. У меня было где-то дня полтора, а до Леприндокана ходу полдня, чуть больше: бежать через перевал, потом обежать сам Леприцдокан и уже там, на вытекающей из него речке ловить ту самую молодь ленка, которая, как я тогда считал, так мне была нужна.
Между тем Сергей уже все больше думал о гольцах, да и работал по ним. Голец стоил того, чтобы заняться им. Еще студентом Сергей участвовал в гольцовой экспедиции в Забайкалье, которую возглавляли все те же Ксения Александровна и Валерий Андреевич Максимов. Это было в 1977 и 1978 годах. Тогда сведений о гольцах Забайкалья было совсем мало, хотя описаны они были за двести лет до этого, в 1775 году, Иоганном Готлибом Георги. Он обследовал озеро Фролиха, что рядом с Байкалом. А вот за его пределами гольцы были найдены только в тридцатых-сороковых годах нашего века еще в двух озерах, позже — еще в трех. Голец был реликтом ледниковой эпохи, и с того времени эволюция его шла совершенно независимо в каждом озере. Вот что было интересно.
Но возник новый интерес. Вернее, нужда. Когда строился БАМ, рыбу ловили нещадно и, конечно, особенно крупного гольца. Трудно представить, как можно до конца уничтожить в довольно большом озере какой-то вид или форму рыб, тем не менее факт: в озерах Большое и Малое Леприндо, после того как бамовский шум заглох, в течение десяти лет никто крупного гольца не ловил. О нем остались лишь рассказы. А в небольшом озере Гольцовом был уничтожен не только крупный, но и мелкий голец и остался лишь карликовый.
В общем, даватчан оказался под угрозой и его надо было спасать. Замысел Ксенин Александровны был такой: заселить гольцов на Памир, в труднодоступный район. Сейчас Сергей считал, что можно было бы найти такие места прямо здесь, в Забайкалье, а не в Сарезском озере, куда их собрались поселить. Хотя озеро то имело свои прелести: большое, малопосещаемое и в нем лишь три других вила рыб. Гольца там ожидала хорошая экологическая ниша.
Добывать для этого живую икру и должны были Сережа вместе с Михаилом Пичугиным. Они добыли ее уже в свой первый приезд, но сберечь не смогли. Ее нельзя было морозить, а холода уже стояли под двадцать градусов. В палатке они берегли ее, все время поддерживая огонь, должен был прийти вездеход и забрать их. Температуру надо было держать около ноля, не ниже. И они держали. Но вездеход не пришел. Наконец, они потащились с нартами. Через перевал, вокруг озера... В общем, операция удалась лишь во второй приезд. Но финал! В Москве два года выращивали мальков, те выросли, но Сарезского озера так и не увидели. Последнее, что они могли узнать, если б могли, это то, что началась перестройка. И еще что-то про деньги, которых не стало. Им оставалось успокаиваться тем, что они не совсем пропали для науки — пошли на поведенческие исследования.
...Вот на этом перевале, по которому сейчас бежал Сергей, они тогда и подморозили икру. Поэтому он и шел спокойно и даже вышел не рано — места он знал.
— Чтоб легче идти, я с собой почти ничего не взял, только сетку и немножко еды. Ружья у меня не было. Еще со мной была собака. Хоть и моя, но я не склонен преувеличивать ее мыслительные способности. Не очень, скажем, умная.
Остановиться я знал, где. На конце озера Леприндокан, мы же тут работали еще в семидесятых, стоял небольшой геологический поселок. Все дома потом вывезли, но одно, самое большое и непригодное для жизни зимовье, там когда-то располагалась лаборатория, оно осталось. В нем останавливались рыбаки, охотники. Там я и хотел переночевать, а с утра заняться рыбалкой.
К зимовью я подошел уже вечером. Стоял небольшой туманчик. Собака моя убежала куда-то вперед, я слышал, как она начала гавкать, но мало ли почему лает собака.
Зимовье стоит на пригорке, возвышается над озером, и я поднимался к нему снизу. Слава Богу, целое. Значит, можно высохнуть и согреться, а значит, пораньше встать. И картина знакомая. Рядом с зимовьем, как у нас всегда водится, куча старых консервных банок. Все, как положено.
И тут я вижу, в куче банок роется небольшой, на мое счастье, медведь. Когда он вставал на задние лапы, то был немного выше меня. Но это мне еще предстояло узнать. И собака моя возле него лает, а он на нее особо внимания не обращает.
Вход в зимовье он мне перекрыл. Стою я весь мокрый, вечер уже холодный. Очень я рассчитывал переночевать и обсушиться.
Недолго думая и тоже не от большого ума, я решил его оттуда прогнать. Надрал бересты, поджег ее и потихоньку пошел к куче, чтоб отпугнуть и прогнать его, поскольку в прямое единоборство с медведями я до тех пор не вступал и находился в плену представлений, что они боятся огня. Как только я вступил в поле его видимости, он развернулся и бросился сверху в мою сторону. Непонятно, на меня ли он двигался или за собакой, но собака бежала ко мне, так что и он летел на меня. В двух метрах собака отвернула в кусты, а он — нет.
