Знание-сила, 1997 № 07 (841) - [2]
Большинство персональных магнитофонов выдает по сто — сто пятнадцать децибел, а некоторые — до ста двадцати пяти. Человеческий болевой порог слышимости — сто двадцать децибел, но это уже когда невмоготу. Врачи говорят, что при долгом прослушивании частичная потеря слуха происходит уже при восьмидесяти пяти децибелах!
Теперь идет склока с изготовителями: как измерять шум, который производит магнитофон, куда ставить измерительный микрофон и тому подобные юридические игры. Но уже первые более или менее научные замеры подтвердили: средний выход — около ста пятнадцати децибел, а максимальный достигает ста двадцати пяти — ста двадцати семи.
Наряду с замерами звука, сторонники закона провели обследование качества слуха у двух с половиной тысяч школьников: у одной пятой слух ниже нормального и явно просматривается корреляция с любовью к современной музыке. У тех, кто музыку не любит и не слушает, число нарушений слуха опускается ниже десяти процентов. Подобные исследования проведены и в Англии. Осторожные англичане не делают никаких выводов, но говорят, что лучше ограничить громкость звука девяноста децибелами и слушать музыку не более двух часов непрерывно и уж никак не больше сорока часов в неделю. Они подчеркивают, что действовать надо не запретами, а убеждениями.
С этим я, безусловно, согласен, но вот задумался: какие же надо организовать исследования и замеры, чтобы убедить во вредности загрязнений языка?
И еще об одном интересном сюжете, который я вычитал в зарубежной научно-популярной прессе. Японское правительство приняло закон о том, что надо охранять некоторые звуки. Есть ведь памятники архитектуры, которые охраняются государством, а чем звуки хуже? Я знаю, что японская компания «Сони» скупает во всем мире оригиналы музыкальных записей великих исполнителей. Полная коллекция концертов Сергея Рахманинова есть только у них, и экспертами там работают молодые ребята из Московской консерватории. Занятно все же: в Японии есть разумные люди, которым все это нужно, а у нас со всех сторон звучит: «Ты моя банька, я твой тазик»...
Так вот, принято решение охранять сто редких и очень важных звуков: шорох камыша, журчание ручья, стрекотание кузнечиков... К сожалению, по коротенькой заметке нельзя было понять, как они собираются это делать, но сам факт очень знаменателен. Значит, сверхкомпьютеризированные японцы думают об этом и, видимо, относят к истинным ценностям жизни человеческой.
Почему мне это кажется достойным внимания? Полтора месяца летом я провел с семейством в Эстонии. Родители жены ездят туда тридцать лет, а все мои дети — с нулевого возраста. Теперь это заграница, и попасть туда непросто. Надо получить приглашения, отстоять три раза по паре часов в консульстве и перетерпеть ночное стояние на двух границах в обществе таможенников. Но сосновый лес с грибами и черникой остался прежним. Финский залив все еще чистый и соленый, и дети за эти полтора месяца ни разу не вспомнили о телевизоре, с удовольствием жгли костры, а вечерами даже читали книги. Значит, еще не все потеряно?
Давайте вспомним про то, что есть лес — с травой летом и снегом зимой Снег хрустит, когда по нему идешь на лыжах, и глаза начинают болеть от блестящего солнца. Весной текут ручьи, и в них можно делать запруды, строить мельницы и пускать кораблики, а в костре печь картошку. Все это важнее, чем всеобщая компьютерная грамотность — звуки и запахи жизни, которых мы сами себя лишили. Мне кажется, когда мы неправильно говорим, не на то смотрим и в ушах у нас не щебетанье птиц, а децибелы, все это проникает вглубь и постепенно отравляет души. И пора лозунгом дня делать тот, что я вынес в заголовок. Только ведь давно известно, что в одной-единственной стране мира спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Давайте спасать себя. •
Во всем мире
Над тиграми, населяющими знаменитый индийский заповедник Сариска в штате Раджастхан, нависла серьезная угроза. Дело в том, что на его территории найдены месторождения мрамора, и границы заповедника все чаще нарушают владельцы каменоломен. Дороги, по которым вывозят глыбы, взрывы в карьерах также не служат на пользу животному миру полоски джунглей, занимающей всего двести квадратных километров. А в коридорах местной власти толпятся новые предприниматели, претендующие на прибыльное дело, и правительство штата чаще всего оказывается к ним благосклонным.
Все реже в Сариске теперь можно встретить гепарда, леопарда, кабана, индийского оленя — замбара, но наибольший ущерб человек причинил все же здешнему тигру. Если еще в 1986 году их тут насчитывалось 45 особей, то всего через год — только девятнадцать. Нынешняя численность этих огромных кошек точно неизвестна, так как в мае 1991 года, как раз во время переписи, произошел лесной пожар, уничтоживший почти все живое в густых зарослях заповедника.
Сариска защищается индийским законом об охране природы. Но, к сожалению, почти только на бумаге. Раджастханские власти не могут противостоять предпринимателям, приносящим в местную казну более миллиона фунтов стерлингов. За последние шесть лет администрация выдала более трехсот лицензий на различные виды хозяйственной деятельности в пределах заповедника. Индийским сторонникам охраны природы остается только наблюдать за исчезновением этого когда-то богатейшего уголка джунглей.
