Знаешь, сколько опало во сне лепестков... - [12]

Когда я закончила с переездом, был уже девятый час, я очень устала и лежала на кровати без движения, как деревянный истукан. У меня всё болело: шея, руки, ноги — как будто меня затащили в тёмный переулок и поколотили. Я лежала и думала, как же меня угораздило из более чем двухсот метров переехать в это место, где, дай бог, несколько десятков будет.

Пока я думала, зазвонил телефон, мне очень не хотелось отвечать, я продолжила лежать, притворившись трупом, однако звонивший оказался очень настойчивым и трубку вешать не собирался. В конце концов я медленно-медленно протянула руку к телефону. Подняв трубку, я услышала вопль Вэнцзин: "Э-э-эй!" — перед глазами сразу почернело, а в сердце как будто раздался ещё более дикий крик.

Я опять со скоростью молнии вылетаю из комнаты, ловлю машину и еду в Partyworld[20]. Оказывается, Вэньцзин позвонила мне домой, и мама рассказала ей о моём переезде. Вэньцзин сразу же позвала всю толпу в Partyworld, где народ станет орать песни, да так что коней распугать можно, и в то же время ждать, когда я расплачусь, и всё это будет благозвучно называться "празднованием моего новоселья" — красота да и только.

Я сказала водителю, чтобы он ехал как можно медленнее, я даже готова доплатить, потому что я хочу подремать. Водитель повернул голову и непонимающими глазами посмотрел на меня. Я увидела в зеркале собственное лицо землистого цвета и сказал ему: "Я заболела". Он впал в ещё больший ступор: "Так в больницу ехать надо, раз заболела, какое там караоке!" Мне лень было объяснять ему: "Короче, езжай, как хочешь".

Похоже паренёк испугался, что я настолько больна, что помру в его машине ещё до того, как мы доедем до Partyworld, поэтому он гнал как ненормальный. Я только задремала, как за окном уже всеми цветами радуги играл неон и плясали черти. Кто, интересно, дал сегодня слабительное вечно забитому кишечнику под названием "улицы Пекина"?

Когда вошла в комнату, Вэньцзин сидела и вгрызалась в арбуз, вокруг были различные X и Y — люди, о присутствии которых я догадалась бы даже с закрытыми глазами. Байсун и его Жасминчик трогательно ютились в уголке, Гу Сяобэй молча сидел рядом с Яо Шаньшань, уставившись в экран мобильного телефона. Он поднял голову, посмотрел на меня три секунды, как будто, хотел что-то сказать, но так и не сказал, опустил голову и продолжил смотреть в телефон. Я ногами распихала несколько человек и протиснулась к Вэньцзин. Сев рядом с ней, я злобно сказала: "Ну ты, блин, и бестия!"

Мне стало скучно, и я улеглась на диван, чтобы вздремнуть. Я только задремала, как меня кто-то постучал по плечу. Я открыла глаза — рядом со мной сидел Гу Сяобэй. Он, глядя мне в лицо, серьёзно сказал: "Линь Лань, я хотел тебя кое о чём попросить". Я знаю, что Гу Сяобэй не любит что-либо просить, поэтому я села прямо и, не думая ни секунды, сказала: "Если я смогу, то конечно, говори, в чём дело".

На самом деле, мне всегда казалось, что я в большом долгу перед Гу Сяобэем, поэтому, что я могу вернуть — то верну. Мы с ним встречались с десятого класса вплоть до третьего курса института — шесть лет. Все эти шесть лет он беспрекословно слушался меня, баловал меня... Он умилённо улыбаясь, смотрел на меня, лицо его было полно нежности, глаза — чистые, как Полярная звезда. Даже в самом конце, когда я сказала, что нам следует расстаться, он послушался, не проронив ни слова. Это случилось у него дома, у него была сильная простуда, на нём были подаренные мной очень тёплые шапка и шарф, всё его тело было очень плотно закутано — как у какого-нибудь деда с Большого Хингана[21]. Я сказала ему: "Давай лучше расстанемся". Он кивнул. Потом он пошёл в ванную, я стояла, прислонившись к двери спиной и слышала раздающиеся оттуда звуки непрекращающегося кашля, звук включённого крана, звуки спуска воды. Среди этих звуков я смутно различала приглушённые всхлипывания, очень тихие и нечёткие, такие же нежные, как и его голос. Я медленно сползла вниз по двери, и из моих глаз, словно из устья Янцзы, полились слёзы.

В тот день Гу Сяобэй проводил меня до дверей. Улыбаясь, он гладил мои волосы и говорил: "Потом, с новым парнем ты точно будешь ссориться по три раза на дню, кто кроме меня сможет вытерпеть такую стервочку". Я смотрела на Гу Сяобэя, и у меня, словно, провело ножом по сердцу. Если бы он тогда сказал, что не стоит расставаться или что-нибудь, вроде "ты не хочешь подумать ещё раз?", я бы точно бросилась в его объяться и сказала, что не хочу расставаться. Но Гу Сяобэй был слишком послушным. Даже компьютер, когда удаляешь файл, всегда переспросит "Yes or No", а он сразу принял мои слова за приказ.

На самом деле, я уверена, если бы тогда Гу Сяобэй предложил мне выйти за него замуж, я бы без раздумий пошла с ним в ЗАГС, боюсь только, по возрасту мы бы не подошли.[22]

В результате оказалось, что помочь нужно было не Гу Сяобэю, а Яо Шаньшань. Яо Шаньшань захотела выпустить книгу и нужно было связаться с моим знакомым редактором в издательстве. Я долго молча смотрела на Гу Сяобэя, Яо Шаньшань сидела рядом и смотрела на меня, в её выражении лица ничто не выражало просьбу — скорее оно напоминало лицо начальника, приказывающего секретарше напечатать документ.