Златоборье - [5]
Даша в окошко увидела, что Королева на лугу, молоко и хлеб на столе — молоко выпила, хлебушком закусила. А Никудин Ниоткудович ей сумку подает.
— Это тебе на полдник. Среди дня я Королеву не дою. Дою утром да вечером. Походи с Королевой, она тебе весь лес покажет.
Даша хотела спросить, как быть, когда появиться тот, кто корову выдоил. Не спросила. Если дедушка отпускает в лес, значит ему за внучку не боязно.
— На обратном пути, — сказал Никудин Ниоткудович, — сорви мне цветок сон-травы.
— А какой он?
— Королева тебе укажет. Слыхала, Королева?
Корова мотнула головой и направилась К лесу. Через Золотой бор до Семиструйного ручья прошли торопко. Королева напилась, перешла ручей, продралась напрямки через черёмуху — и вот он, луг.
А ромашки-то в тот день проспали восход солнца! Глазки от шума вытаращили. Был луг зеленым-зелен, да в единый миг стал белым-бел.
Корова трудится, молоко наедает, а Даше без дела стыдно. «Щавельку, что ли, набрать?» Принялась травы разглядывать.
Но тут слепень пристал. Даша от слепня отмахивается, головой вертит: где он? И здравствуйте — второй пожаловал. Пришлось сбежать в тень, под липы. Королеве тоже от слепней достаётся. Хвостом по спине стегает, головой мотает, фыркает.
— Му-УУУ-у! — застонала вдруг Королева. Хвост трубой и бегом в лес — слепни с оводами доняли. Даша едва поспевала за ней.
Выбрались они к Чёрному озеру. Посреди того озера стоял белый камень.
«Уж не Алатырь ли это?» — подумала Даша.
Алатырь — камень волшебный, а вот каких чудес от него ждать, девочка не знала. Корова успокоилась, легла в тени под лиственницами, а Даша побродила по воде и вдруг проголодалась.
Достала из сумки большую бутылку молока, яичко, хлеб, пирожки. Разложила снедь на холстинке. А когда вспомнила о Королеве, её и след простыл. Побежала искать. Хорошо, догадалась на озеро посмотреть. Забрела Королева по брюхо в воду, как с блюдечка пьёт. Напротив Ала-тырь-камень. На кита похож. Только белый-белый, словно его каждый день щеткой трут. По впадинам да трещинам — изумрудный мох. Солнце в камне, как по горнице, гуляет. Чудится, что внутри кто-то движется, живёт. Королева напилась, степенно вышла на берег, на пригорок, и сказала:
— Муу! Даша сначала не поняла.
— Муу-у! — позвала Королева.
— Цветы! — вспомнила Даша дедушкин наказ.
Цветы росли среди берёз. Золотые, мохнатые, как шмели, чаши с ладонь.
— Наверное, это и есть сон-трава, — решила Даша и сорвала три цветка, потом ещё три и ещё один. Больше жалко было. Дедушка не сказал, сколько ему надо.
Травка за травкой, по шажку, по другому вышла Даша за Королевой к Маковеевне. На луг с колокольчиками. Солнце уж на закат отправилось. Села Даша посидеть, да прилегла. Её и сморило.
Приснился Даше колокольчик. Раззвенелся, расшалился. И почему-то вздумалось ему в зеркало поглядеться. Зеркал оказалось великое множество. И в каждом звонил, уменьшаясь и отдаляясь, свой колокольчик. Веселились колокольчики, веселились, да вдруг раздался хруст стекла: по зеркалам ступа топала.
Проснулась Даша и не поймет: где она, откуда взялись зеркала, что за ступа такая?
А ступа — вот она! Наяву! Старуха в ступе носатая, косматая.
Даша раз протерла глаза… Нет, не сон. Мчится по-над лугом Белый Конь, а ступа за ним с боку на бок переваливается. Тяжелая ступа, тряская. Белый Конь играючи от погони уходит.
Распалилась старуха, пестом оземь стукнула. И вместо ступы явился боров с клыками. Вскочила старуха борову на спину, и задрожала земля от бешеного топота.
Заметался Белый Конь, так и сыплются из-под копыт со звонами срубленные головки колокольчиков.
— Королева! — взмолилась Даша. — Спаси Белого Коня.
— Му-у-у! — замычала Королева на всё Златоборье.
Остановилась старуха. Одним глазом — на Белого Коня, другим — на корову. К Королеве повернула. Было ли Даше страшно, нет ли — не о себе думала.
— Не трогай нашу Королеву! — закричала, загораживая корову.
И что за наваждение? Перед Дашей — бабка Завидуха.
— Чего? — уж такая глухая.
— Здравствуйте, бабушка! — поздоровалась Даша.
— Здравствуй, внученька. Поросёнок у меня убежал, не видела? — И руками притворно всплеснула. — Да вот же он!
Борова с щетиной и в помине нет, а есть розовый поросёнок. Подол бабкиной юбки жуёт, похрюкивает.
— Ах, негодник! — осерчала Завидуха. — А ну лети домой!
Поросёнок тотчас поднялся в воздух, сверкнул на Дашу красными глазками и улетел.
— Молочка бы попить! — сказала бабка Завидуха.
Королева копытом землю роет, рога выставила.
— Пойдёмте к сторожке! — предложила Даша. — Я корову подою, молока процежу.
— Нужно мне цеженое! Я бы и так обошлась! — рассердилась бабка Завидуха. — Что это у тебя за цветы?
— Сон-трава.
— Дурная трава. Брось скорее!
— Это для дедушки.
— И дедушка твой травы этой не лучше. Фу! Фу! — И прочь пошла.
А Даша поскорее погнала Королеву к сторожке. Не оглядываясь. За спиной пищало по-мышиному и скреблось по-крысиному, ветром тянуло холодным, как из погреба Никудин Ниоткудович сон-траве обрадовался.
— Где насобирала?
— Напротив Алатырь-камня.
— Молодец! — похвалил дедушка: — Хороших цветов набрала, сильных. Подоим корову — и за дело.
— Дедушка, скажи, в Златоборье Баба Яга водится? — Не хотелось Даше о здешних жителях! Спрашивать, но боялась она за Королеву, за Белого Коня.
