Зимний собор - [5]

Спят в заколоченных рамах.

Мать – я толкаю тебя из утробы:

В нежном вине ты там плавал!.. –

В гарь полустанков, в тугие сугробы,

В ветра белесую лаву.

Я изработалась?.. – Факел подхватишь.

Быстро обучишься делу.

…Картой Луны – потолок над кроватью.

Мучась, ломается тело.

Все я запомню. Сырую известку.

Содранную штукатурку.

И акушерку, что матерно-хлестко

Боль отдирала, как шкурку.

Вышит на шапочке – крест ли багряный?..

Серп-ли-наш-молот?.. – не вижу.

Выскользнул сын из меня, окаянной.

Ветер нутро мое лижет.

Ветер, ломяся до сердца упрямо,

Злые пустоты остудит.

Здравствуй, лисенок мой. Я твоя мама.

Пусть будет с нами, что будет.

ДИТЯ ОВИДИЙ В БАНЕ

Ах, баня… воды с высоты… и волчьи пламенные крики

Людей, чьи красны животы и дымно-кочегарны лики…

Свод зелен – малахит тяжел – чрез пар тела горят огнями…

И каждый – беззащитно-гол, шов на рубце, и шрам на шраме…

Клубятся тел златых дымы… в подмышках – ужас угнездился…

Мы – голыми – из чрева. Мы – наги – на ложе: кто влюбился.

Мерцают потно: грудь, живот, и чресла – ягодою виснут…

Мы люди. Всяк из нас – умрет. Нас в землю грязную затиснут –

Не спросят, кто нас обмывал, кто в погребальные рубашки,

Слепяще-чистых, наряжал… и так во тьме замрем, букашки,

В дощатых длинных кораблях, сработанных по росту, точно…

Ах, баня, мальчик вот, в слезах – он в зеркало глядит нарочно,

Он видит!.. – амальгама – дрянь… сползает… отражает еле

Старуху, ржавую как скань, – она забыла в колыбели

Себя… и груди – козьи – врозь – девчонки рядом с ней… из чана

Льет на старуху: друзу, гроздь, хрусталь и слиток, сон тумана,

Гремящий ливень, водопад – воды?!.. из чана?!.. ЭТО – баня?!.. –

Льет – жизнь, что не придет назад, – лови: морщинами, губами…

Льет – слезы!.. Поцелуи – льет!.. Мальчонка, что на баб ты голых

Так пялишься?!.. раззявив рот, глядишь на них, парных, веселых?!..

Им на тебя, пацан, плевать. Уж больно хороша парилка.

Трет дочь мочалкой жесткой – мать. С гранитных плит крадет обмылки.

Дрожит слезою меж грудей алмаз – у молодой. У старой

Зад шире римских площадей, и задохнулась от угара,

И ловит воздух черным ртом… Гляди, малец, как это просто –

Вот так и мы как раз умрем, в парных клубах увидя звезды…

Вот так – вон, в зеркале – гляди – обнимемся, застыв улиткой,

В любви, – а там – пойдут дожди,

Пойдут косящие дожди – к помывке собирай пожитки…

И, плача, – невозвратный путь!.. – увидишь в амальгаме мыльной:

Во тьме горит сосцами грудь, глаза, – а дале – мрак могильный…

А дале, в духоте, во мгле – малек, два зуба, щеки – красны:

Как банный пар навеселе, как меж грудей алмаз опасный,

Ты верил в то, что жизнь прекрасна.

ТЫ БЫЛ РЕБЕНКОМ НА ЗЕМЛЕ.

АНКОР, ЕЩЕ АНКОР!..

В табачной пещере, где дым, как щегол,

Порхает по темным закутам,

Где форточка, будто Великий Могол,

Сощурилась мерзлым салютом,

Где добрая сотня бутылей пустых

В рост, как на плацу, подровнялась… –

О, сколько штрафных этих рюмок шальных

За мощным столом подымалось!.. –

Где масляных, винных ли пятен не счесть

На драной когтями обивке, –

В каморе, где жизнь наша – как она есть,

Не сахар, не взбитые сливки, –

Один, человек на диване лежал,

На ложе в ежовых пружинах,

Тощой, востроносый, – ну чисто кинжал –

Махни, и вонзается в спину…

Он пьян был в дымину. Колодою карт

Конверты пред ним раскидались…

Он выжил в слепом транспортере – то фарт!

И пули за ним не угнались…

Да только от воплей на минных плато,

От крика тех танков горящих

Он нынче в постель надевает пальто

И мерзнет! – теперь, в настоящем…

Ничем не согреться. Хлестай не хлестай

Подкрашенную хной отраву…

Яичница стынет. Полночный наш Рай.

Ад прожит: красиво, на славу…

Зазубрины люстры… Свечи мыший хвост…

И Жучка – комок рыжемордый…

Взы, Жучка!.. Ну, прыгай – и в небо до звезд,

И в петлю: дворняги не горды!..

Ах, дворничиха, ах, дворянка моя,

Ну, прыгай же ты… через палку –

Свеча догорает… а в кипе белья –

Скелет, что пора бы… на свалку…

Еще, моя Жучка!.. Анкор… эй, анкор!..

Вот так-то, смиряйся, зверюга,

Как мы, когда – из автомата – в упор,

Пред телом веселого друга,

Под глазом приказа, в вонючем плену,

Над почтой, где очи… не чают…

Полай ты, собака, повой на Луну –

Авось нам с тобой полегчает…

Ну, прыгай!.. Анкор, моя моська!.. Анкор!..

Заврались мы, нас ли заврали –

Плевать!.. Но в груди все хрипит дивный хор –

О том, как мы там умирали!

Как слезно сверкает в лучах Гиндукуш!..

Как спиртом я кровь заливаю…

Анкор, моя шавка!.. Наградою – куш:

Кость белая, кус каравая…

Мы все проигрались.

Мы вышли в расход.

Свеча прогорела до плошки.

И, ежели встану и крикну: "Вперед!.." –

За мной – лишь собаки да кошки…

Что, Армия, выкуси боль и позор!

А сколь огольцов там, в казармах…

Анкор, моя жизнь гулевая,

анкор,

Мой грязный щенок лучезарный.

ЮРОДИВАЯ

Ох, да возьму черпак, по головушке – бряк!..

Ох, да справа – черный флаг, слева – Андреевский флаг…

А клубничным умоюся, а брусничным – утрусь:

Ох ты флажная, сермяжная, продажная Русь!..

Эк, тебя затоптал закордонный петух!

Песнопевец твой глух, и гусляр твой глух:

Че бренчите хмурь в переходах метро?..

Дай-кось мужнино мне, изможденно ребро –

Я обратно в него – супротив Писанья! – взойду:

Утомилася жить на крутом холоду!..

Лягу на пузо. Землю целую.

Землю целую и ем.