— …А я ей и говорю: ну, дура ты, дура, зачем такую шубу продала, это же царские хоромы, а не шуба… Ведь китайская земляная выдра!.. Господь с тобой, говорю, дура!.. А она мне зубасто так, да с присвистом злым, с шипеньем, аж у нее, матушки, скулы от злобы заострились топориками: а что ж ты мне да Петьке малому прикажешь кусать целый месяц до зарплаты, а?.. Что, говорит, я масло ему из сметаны буду сбивать, что ли?.. И вдруг — ох я и испугалась! — как завыла, прости Господи, как леший на болоте!.. И об спинку кровати головой — бряк, бряк…
— Ты бы ей капелек дала каких сердешных, Зина…
— …а кровать-то старая — того гляди развалится на палки да скалки. И как она взовьется да заорет пуще прежнего: жизнь клятая!.. Никуда не уйти, никого не привести!.. Куда — на эту кровать ночлежную?! Да в ночлежках у америкашек побогаче обстановочка будет… А от вас что, ширмой в цветочках загородиться?!.. Орет — ну иерихонская труба, прости Господи!.. Ты слыхала?.. Я уж ей так и сяк, валидол сую — она мою руку чуть не сломала, оттолкнула, вопит: жри сама свои таблетки!..
— Зинка, а может… это… ей полечиться лечь?..
— Панечка!.. Панечка!.. Разве нашу жизнь вылечишь!..
…Я выплыла в людское море
Из этой гавани табачной,
Где керосином пахнет горе
И в праздники — целуют смачно.
Я вышла — кочегар метели —
Из этой человечьей топки,
Из этой раскладной постели,
Где двое спят валетом знобким.
Я вылетела —
в дикий Космос —
Из ледяного умыванья
Под рукомойником раскосым,
Из скипидаром — растиранья
При зимней огненной простуде,
Из общих коридоров жалких,
Смеясь и плача,
вышла в люди
Из той людской, где все — вповалку.
— Игнатьевна!.. Ты че там скрючилась в три погибели?.. У тебя керогаз, што ль, не зажигатся?.. Дай помогу…
— Ну, помоги… Че двигашь меня локтем-от: локоть твой больно острый. Костыль прямо…
— Да потому што отойди. Чай, свет заслоняшь.
— Чай, весь не заслоню.
— Ну вот и все. Зажгла я тебе твою бандуру. Че варить-то собралась?
— Не суй нос… Чай, все то же: макароны.
— Растолстеешь, Киселева!..
— Може, в гробу и поправлюся… Мясца хочу… Зубов нету — не угрызу уже… А молодые зубки были — ох, жилы перегрызала!..
— Ну, ну, Киселева. Че реветь-то. Вари свое спагетти.
— Да уж сварю как-нито… А керогаз-то как пылат! Как сдурел… Огонь, огонь-то какой… Огонь-то… какой…
КИСЕЛИХА СТАВИТ СВЕЧУ ПЕРЕД ИКОНОЙ
Огонь! Из лодкою сложенных рук —
Огонь к закопченной иконе
Так рвется!.. — проросший и бешеный лук
Из тьмы черноземных ладоней…
Забыла совсем я, сколь, старой, мне лет
Пробило вчерась, намедни…
Сварила, сварила свой поздний обед,
Сходила к ранней обедне.
Вчерась раздеваюсь — да што ж это, ба!.. —
Гляжу — в гимнастерке… в лампасах… —
Как муж мой покойник!.. Во фрунт — голытьба
Вокруг офицерского баса…
Замучили Федю, два дула — к виску,
А я, молодая жененка,
Я всех революций срамную тоску
Кляла одичало и звонко!
Орала по улицам и площадям,
Какие вы есть, комиссары!..
Работа — рабочим, овес — лошадям,
А “бывшим” — сосновые нары…
Я двадцать пять лет оттрубила как штык!
При шмонах — смеялася лихо…
Твой рот к непотребной молитве привык,
Подстилка, раба, Киселиха…
Ну, выпустили — как линя — в водоем!
Лицо — что печеная свекла…
И в разуме штой-то подвиглось моем —
Как будто под ливнем промокла
И все не согреюсь, с тех пор и дрожу,
И греюсь — вот свечечку ставлю
Казанской иконке! В ладонях держу
Горячую желтую каплю…
Огонь-то, огонь!.. Ох, безумная я,
Зачем все так помню упорно —
В снегу талом стирку плохого белья
И струпьев подсохшие зерна…
Зачем, Матерь Божия, выжить пришлось?..
Слаба водовозная кляча.
А с пенсии — гребень для сивых волос,
“Подушечек” сладких впридачу…
“Подушечки” я растолку молотком —
Повыбиты зубы кобыльи!..
Огонь ты, огонь, полижи языком
Ты чернь моих щек замогильных…
Все верю, все чую — с ума я сойду!
Казанская, матушка, сделай
Ты так, чтобы в этом, о, в этом году
Душонка покинула тело!..
А сколь мне там стукнуло?.. Кто его знат!..
Быть может, и все девяносто…
А завтра в экране покажут парад
И эти… кремлевские — звезды…
— Тамарка!.. Че ты — ночь-полночь — стучишь?.. Че набатывашь, как в набат?.. Младенец твой орет как резаный по ночам, да ты ишшо моду взяла не спать?.. Какая тебя муха укусила в голу задницу?.. Самая сласть сна, а ты…
— Тетя Паня, горелым пахнет. Проводка горит. Из вентиляционных ходов — дым!..
— Окстися. Какой дым. Под носом у тя дым…
— Галка!.. Че путаешься под ногами, дура девчонка, иди спать ложись, не мети рубахой половицы…
— Мамка, я ноль-один вызвала.
— Ты че!.. Правда, што ль!..
— Сказали — сейчас приедут.
— Быстро в постель!..
— А че торопиться-то. Какой он — огонь? Поглядеть хочу. Мамка, а Петька спит?..
— Спит, умница моя. Пожарку вызвала! Умница моя… Не бойся… Не бойся с мамкой ничего…
— Пахнет горелым… Мам, вон огонь! Вон он! Хвосты лисьи!..