Журавлиная ночь - [15]

— Иногда читаешь — и кажется, будто это вовсе не люди, не разумные существа, а какие-то хищники, гиены или шакалы, разрывающие на части труп экономики, — признался Герм Ферх. — Но мне в исторических документах попадалось ещё и не то. Из-за личных отношений, основанных на отсталых обычаях, корни которых ещё в инстинктах, в дикой природе — вносились поправки в проекты и планы, сворачивались исследования, в том числе медицинские, от которых могло зависеть здоровье и жизнь многих людей; в вышестоящие организации — направлялись ложные выводы о непригодности изобретений, фальсификации открытий, подтасовке данных; были даже целые паразитические учреждения и отделы — занятые лишь обоснованием того, почему нельзя допустить введения в практику чужих разработок того же профиля, каким должны были заниматься сами… А о конкретных случаях преследования за критику, за сопротивление произволу руководства — читать просто тяжело и мерзко. Как будто от самих документов исходит зловоние, запах хищника — которому даже безразлично, производит он на других людей впечатление человека или животного… Как будто и хотели выглядеть для подчинённых — не людьми, которых уважают за их человеческие качества, а животными высшего ранга, которым в стаде позволено всё… И сама газетная терминология того времени: сторонник справедливости или прогресса в конкретном случае, видишь ли, «рискует», «набивает шишки», «инициатива наказуема», «за критику можно пострадать»! Вот так, прямо и откровенно, как о чём-то нормальном! Не то, что все — люди, и каждый с правом на своё мнение, а есть «вожаки» и есть «рядовые», и человек, который высказал мнение «не по рангу» — прежде всего сам и виноват, что «посмел» это сделать! Хотя это — не стадо животных, тут — мнения и интересы людей! И речь не о феодальном обществе или временах первоначального накопления капитала — а о тех, когда уже была поставлена цель сознательного выхода на новую ступень развития! Вот в чём мои главные сомнения… — наконец признался Герм Ферх. — Вот чего я не понимаю…

— Но зачем нужна была эта личная «материальная заинтересованность? — уже определённо возмутился Чжоу Мин. — Неужели непонятно, что от эффективной работы каждого на общее благо и выигрывает всё общество? И может, если на то пошло, повысить зарплату лично ему?

— Это опять же наш подход — а те люди рассуждали не так. Им почему-то было обидно, если кто-то зарабатывает больше — но не обидно, если вред наносится всему обществу. И они почему-то не представляли себе — что можно создать твёрдо сбалансированный экономический механизм, способный работать без сбоев. Хотя — у них и потребности были во многом иные, непонятные нам… И само управление экономикой было устроено иначе: Советов Академий ещё не было, руководили предприятиями, отраслями, и определяли стратегию всего развития так называемые «хозяйственники», а как это выглядело — я уже говорил. Иногда кажется — в их среде больше всего и ценилась способность что-то «выбить», то есть получить для себя в ущерб другому. И чувства какого-то общего дела, общей цели — не было… Правда — я не знаю, какое впечатление складывается у тех, кто изучает периоды от капитализма и ранее… Но эти-то — при всём прочем — заявляли, что ведут коммунистическое строительство, сами были членами компартий! Как будто просто повторяли лозунги — не понимая их, и не видя конечной цели… И ещё поддерживали друг друга: «ценный работник даёт план»! То есть — не реальную продукцию, а ложные данные о мнимых результатах, мнимых успехах! И так они позорили саму идею общественного прогресса…

— Ну, это мне известно и из нашей истории, — ответил Чжоу Мин. — Я имею в виду, нашего региона. И мне трудно было это понять. Провозгласили благие цели — а потом… Хотя — Институт Проблем Разума ещё не был создан тогда?..

(«Как… И тут это название? — едва не вздрогнул Кламонтов. — Хотя и проблемы общие…»)

…— Ещё не был, — ответил Герм Ферх. — Вначале, кстати, он назывался Институтом Человечества. Да, как бы без его разработок удалось взломать сопротивление всей этой вязкой инертной массы — даже не представляю… Это потом люди смогли вплотную заняться нами, киборгами… Иначе — не было бы и нас…

(«Так вот как… должно быть! — понял Кламонтов. — Или должно было быть! Но что-то помешало! Вот и узел…»

«В июле 83-го? — переспросил Ареев. — Где-то на Северном Кавказе, куда едем? Хотя сейчас… виден январь какого-то года в будущем?»

«Вот именно! — подтвердил Кламонтов. — На этот июль — замкнут тот январь! И тут уж, кажется, узел из узлов…»

«Но как думаете, когда это?»— спросил Мерционов.

«Осторожнее, не прервите связь вовсе, — предупредил Вин Барг. — Мы же не знаем её свойств!..»)

…— А что это мы всё о прошлом? — спросил Герм Ферх (похоже, вновь после пропуска). — И всё о моей работе? Давай — о твоей…

— Ну, так самого проекта звездолёта в готовом виде ещё нет, — ответил Чжоу Мин. — И мы только предполагаем, что это будет аппарат с ядерно-импульсным двигателем, развивающим скорость в 0,1 световой. То есть — до цели, считая время на разгон и торможение, будет около 66 земных лет. Правда, есть надежда в ближайшее время реально думать уже об