Журавлиная ночь - [13]

(Но о каких временах речь? Середина 80-х годов… Или что-то уже потом?)

— …И заведомое формирование дефектных личностей не встречало открытого противодействия, не говоря о мерах психиатрического характера, — продолжал Герм Ферх. — Хотя этому благоприятствовала и сама конструкция человека: он сам служит реактором для воспроизводства себе подобных. Никакого сознательного планирования, контроля и устранения дефектов на стадиях роста, всё — спонтанно, без участия самой личности. Достаточно мгновенного акта зачатия, чтобы в ходе беременности сформировался эмбрион, возможно, не способный вырасти в полноценную личность — а в дальнейшем порождающий, возможно, и ещё более дефектные эмбрионы. И что таким людям было до судьбы цивилизации, более того — судьбы мира, по которому они двинулись бы просто как голодная орда, съедая всё на своём пути, и оставляя за собой развалины? Каждый — за себя, свое потомство, свою малую группу — а за весь мир пусть думает гипотетическое высшее существо. И так рассуждали многие люди даже в странах социализма — и их не смущало, что тот, на кого они надеются — гипотетичен. Просто верили — и всё…

— Слабость собственного разума, — только и ответил попутчик, — заставляет надеяться на неизвестное…

— И где уж тут осознать ценность самой жизни: своей личной, своего человечества, биосферы своей планеты, — согласился Герм Ферх. — А наличие в те же времена и иных, куда менее совершенных, общественно-политических систем? А гонка вооружений, а идеологическое влияние капитализма? И земляне всё это преодолели! Вот этот период истории интересует меня больше всего…

…Пока Герм Ферх говорил, поезд незаметно тронулся — и поехал, плавно набирая скорость. За перекрёстком, над которым он прошёл по мосту, стала открываться панорама новой улицы, строившейся на последнем свободном отрезке внешнего объездного кольца города. Один дом (простого кирпично-оранжевого цвета, но явно уже завершённый строительством) был заселён, и на нём была табличка с названием улицы — но с такого расстояния прочесть было трудно. Герм Ферх почему-то сразу не сообразил перейти на телескопическое зрение — а потом, когда поезд уже отъехал, смог различить лишь первые буквы: «X» и «Р». А улица с домами в разных стадиях строительства — уже уходила вдаль, под острым углом к линии скоростной дороги…

«Странное совпадение… — подумал Герм Ферх. — Хотя у нас не принято называть улицы именами погибших…»

— Ассоциация с именем Хай Ри? — чуть повернувшись к нему, догадался попутчик. — Правда, я не успел рассмотреть на телескопическом, какое там название.

— И я не успел, — признался Герм Ферх. — Но откуда…

— А я всё сомневался: ты ли это? — признался и попутчик. — Не хотел спрашивать. Но это же ты — Герм Ферх, верно?

Герм Ферху совсем не нравилось, когда его так неожиданно узнавали в самых разных местах. Но в поезде дальнего следования всё равно пришлось бы поддерживать разговор…

— Да, я, — подтвердил он. — И после того случая за пределами Земли пока больше не был… Работал на междугородном автобусе, потом — на грузовых авиарейсах. А окончательно определился с профессией — только после эвакуации сектантов… Да, я и там был, — ещё подтвердил Герм Ферх, видя удивление соседа. — Что делать, так бывает и у нас, киборгов. Не всегда задатки и основные интересы личности известны заранее. А тут ещё — такой случай… А до того я, представь, думал, что уже готов для декретного отпуска… Ну — того, что так называется по исторической причине, как бы в наследство от людей. А в аспирантуру — поступать уже потом. Сознаю, на такое редко решаются киборги, ещё не состоявшиеся профессионально — но мне казалось, что я готов, — повторил Герм Ферх. — И у меня даже был чертёж внешности моего будущего сына. Но после того случая психологическая комиссия рекомендовала мне подождать — и сперва получить специальность. Хорошо ещё, что моя — позволяет в основном работать дома, вызывая нужные материалы на компьютер. А то другие — например, пилоты дальних рейсов — бывает, ждут с этим до 30–40 лет, когда уже почувствуют, что в какой-то мере уже исчерпали себя в рамках одной профессии. Или всё-таки — становятся родителями заранее, до собственного профессионального становления…

(«И… как это у них бывает? — спохватился Кламонтов. — Я не успел продумать! Хотя… тут уж решать им самим!»)

— …Но это ещё что, — продолжал Герм Ферх. — У нас всё же — не кризис, не перелом всей жизни. Не то, что у людей. Страшно читать: как им приходилось ломать судьбу, бросать профессию, разрываться между семьёй и работой — не говоря о том, что для самого рождения требовалось участие двоих.

— Не слишком ли ты проникся мышлением людей того времени? — переспросил попутчик.

— Что делать, это моя профессия, круг моих интересов, — ответил Герм Ферх. — И как тут не думать, не сравнивать… Даже сейчас человек лишь к 10 годам достигает того уровня развития личности, что киборг — к полутора. И нам, наверно, трудно представить — как нелегко бывает людям с их детьми. А этих детей и не сравнить с теми, что были тогда…

…Львов давно остался позади — и поезд быстро набирал скорость. Близкие деревья уже сливались в сплошную серую пелену — и снег как-то по-особому стремительно сверкал в первых, ещё немного красного оттенка, утренних лучах едва поднявшегося Солнца, вспыхивая на трудноуловимые доли секунды разноцветными искрами… И вдруг из-за деревьев вдалеке появилась — и, свернув, побежала параллельно их поезду линия вредней скорости, на которой они быстро обогнали небольшой грузовой состав из едва ли десятка серебристых вагонов без окон…