Жуки в муравейнике. Братья Стругацкие - [16]
Первое впечатление в начале чтения было весьма положительно. Наверное, сказывается подсознательный настрой на то, что «Стажеры» наконец должна стать хорошим продолжением первой большой повести Стругацких и моя наивность в ожидании чего-то большего и качественного от каждой следующей их книги.
Имена героев подобраны неплохо, сильного диссонанса в течение главной линии развития событий нет. Есть прицел на связанность и стройность сюжета. Но, увы, чем дальше в лес, тем больше дров. База «Теплый Сырт окружена пиявками», которые наносят «не только материальный, но и моральный вред» людям. Ну что тут сказать… Видимо, мучить вас подобными придирками к тексту в дальнейшем мне уже не стоит. Вы уже поняли, что у Стругацких это такой особый «стиль». Брать на борт космических кораблей гигантских ручных ящериц, сражаться с медовыми монстрами и на танках отражать атаки летающих пиявок. Авторы делают все, чтобы читатель прекратил воспринимать повесть серьезно. Но дальше нас с вами поджидает не меньший шок, если в предыдущих рассказах подобные вещи были вынесены Стругацкими на сюжетную периферию, здесь же, буквально в следующей же главе проблему с летающими пиявками начинают обсуждать теперь уже и на местном марсианском партсобрании. Да, да со всеми свойственными ему атрибутами социалистических реалий шестидесятых годов прошлого века. Авторитетный и по-сталински жесткий руководитель, его озабоченные своими направлениями заместители, топорные фразы («— Я еще не кончил, товарищи, — сказал Ливанов»). Ну, это уже, простите меня, не научно-фантастическая повесть, а Михаил Жванецкий «Собрание на ликероводочном заводе» «Жаль, что нам так и не удалось заслушать начальника транспортного цеха». Нет, я ничего не имею против легкой иронии в фантастике, но вставляя такие большие пассажи, однозначно нужно переименовывать фантастическую повесть в юмористическую. Всего этого и близко не было в «Стране багровых туч» и именно этим она мне приглянулась больше остальных работ ранних Стругацких.
Редкий случай художественной красоты от Стругацких можно встретить в начале седьмой главы. «Жилин читал, сидя за столом. Глаза его быстро скользили по страницам, время от времени влажно поблескивая в голубоватом свете настольной лампы.» Эх, вот бы Стругацкие всегда были так изящны в описаниях… Очевидно, что красоту и возвышенность текста Стругацкие никогда не считали главным. Их душам в начале шестидесятых, когда писались главы этой повести, были гораздо более близки идеологические подоплеки диалога Сэма и Бэлы на астероиде Бамбергу. Что сказать… Забавно читать подобные строки Стругацких 54 года спустя, когда на планете уже почти не осталось ни социалистических и уж тем более коммунистических режимов, когда все фигуры окружавшей их в те годы политической шахматной партии оказались сброшенными с доски. Наверное, в шестидесятые годы прошлого века подобными строками зачитывались и восхищались, но в том то и беда, что однажды вступив на тропинку вот таких идеологических рассуждений, авторы сами же загоняют себя в клетку. С момента написания Анны Карениной Толстым прошло уже больше 140 лет, но строки написанные Львом Николаевичем (в отличие от идеологической болтовни героев Стругацких) продолжают поражать и трогать мою душу до сих пор. «Капитализм — труп.» наивно делают вывод Стругацкие устами своих героев. Аркадий Натанович ушел от нас в 1991-ом, Борис Натанович в 2012-ом, я перечитываю их книги в 2016-ом, примерно в тот год, в которой авторы помещали свое повествование. А капитализм все продолжает жить. Переживет, пожалуй, и меня и даже моих внуков.
В девятой главе Стругацкие снова увлекаются коммунистической патетикой. Если в «Стране багровых туч» авторы еще как-то контролируют полет мыслей Юрковского, то в «Стажерах» все просто срывается с резьбы. Читать подобную «философию» в фантастических романах мне, признаюсь, не очень нравится. И не только потому что если бы я захотел почитать философские трактаты я бы обратился к творчеству Канта и Шопенгауэра, а скорее потому, что мне совершенно не нравится ни подобный стиль изложения, ни топорные аргументы, ни упрощения к которым прибегают авторы, обсуждая разницу двух идеологических платформ. Еще больше грусти добавляет реализация образа Быкова. Если в «Стране багровых туч» он был представлен настоящим героем, к которому я почти успел проникнуться, то здесь Быков изменен просто до неузнаваемости. Он статичен и отвратителен. Его сухие речи в диалогах, вроде коротких междометий («Ну», «Ага», «Валяй») сильно отталкивают от текста и разочаровывают меня.
Впрочем, следующая глава в какой-то мере реабилитирует повесть, и читать снова становится интересно (тема о кольцах планет-гигантов, вероятностях и флюктуации). И все же, следует заметить, что встроенные в книгу рассказы Жилина смотрятся совсем не органично. Все дело в том, что Жилин не предстает в повести главным героем, но именно в его обязанность Стругацкие вменяют рассказывать «умные истории». Это вносит небольшую изюминку, но художественности и цельности течению сюжета это однозначно не прибавляет. Воспринимается куце, чересчур нравоучительно, особенно когда подобным крошечным историям еще и даются самостоятельные названия внутри глав (ведь жанр именуется научной фантастикой, а не детской сказкой).
Около 12 миллиардов лет назад появилась Вселенная. Она стала общим домом для материи, полей и всех живых существ. В основу строения Вселенной был заложен простой принцип Гравитации и двойственной природы мироздания. Были созданы галактики и чёрные дыры, звёзды и планеты, ядра и частицы, мужское и женское начало. На протяжении сотен тысяч лет люди, появившиеся на планете Земля, были окружены магией таинственных знаков и самого главного из них – числа 12. Долгое время человечество не могло понять истинного смысла и важности этого числа.
Рецензия – первый и единственный отклик Белинского на творчество Г.-Х. Андерсена. Роман «Импровизатор» (1835) был первым произведением Андерсена, переведенным на русский язык. Перевод был осуществлен по инициативе Я. К. Грота его сестрой Р. К. Грот и первоначально публиковался в журнале «Современник» за 1844 г. Как видно из рецензии, Андерсен-сказочник Белинскому еще не был известен; расцвет этого жанра в творчестве писателя падает на конец 1830 – начало 1840-х гг. Что касается романа «Импровизатор», то он не выходил за рамки традиционно-романтического произведения с довольно бесцветным героем в центре, с характерными натяжками в ведении сюжета.
«Кальян» есть вторая книжка стихотворений г. Полежаева, много уступающая в достоинстве первой. Но и в «Кальяне» еще блестят местами искорки прекрасного таланта г. Полежаева, не говоря уже о том, что он еще не разучился владеть стихом…».
«…Итак, желаем нашему поэту не успеха, потому что в успехе мы не сомневаемся, а терпения, потому что классический род очень тяжелый и скучный. Смотря по роду и духу своих стихотворений, г. Эврипидин будет подписываться под ними разными именами, но с удержанием имени «Эврипидина», потому что, несмотря на всё разнообразие его таланта, главный его элемент есть драматический; а собственное его имя останется до времени тайною для нашей публики…».
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».