Жуки в муравейнике. Братья Стругацкие - [15]
В рассказе, «Какими вы будете» можно уловить заметные нотки более зрелых Стругацких. Герои рассуждают о высоких материях (об эволюции развлечений) и мне это нравится, я начинаю с интересом вчитываться, с предвкушением наслаждения вливаться в текст, в мысль авторов и тут вдруг Стругацкие как всегда бьют дубиной по голове. Герои очень резко переключаются с интересных мне глубоких философских идей на прогрызающих кожу паразитов, ловлю окуней и «вскрыванию их внутренностей» для приготовления ухи. Подобную (лично мне совсем не кажущейся интересной) манеру можно будет обнаружить в повести «За миллиард лет до конца света», которую они напишут 15 лет спустя. Там герои тоже еще несколько предложений назад сидя в своей ленинградской квартире со всей серьезностью обсуждают проблемы справедливости в мироздании и незримого влияния на них инопланетных супермогущественных цивилизаций, а всего через абзац, Стругацкие отправляют героев «вытирать тряпкой кухонный стол» и «засовывать подмокшую газету в мусорное ведро».
Самая большая беда склеенных рассказов Мира полудня заключается в отсутствии интриги. Мне, как читателю, здесь просто не за что переживать, не за что зацепиться. А зацепив, сами же авторы всего через пару страниц (в лучшем случае) сами же снимают меня с крючка. А если в книге не за что переживать, то (особенно в руках Стругацких) она неминуемо превращается в сборник научно-философских статей или подборку газетных колонок. Прием использования «тонких связей» между рассказами, который позволил авторам предложить литературную игру по обнаружению в каждом из них «связующих героев», иногда возникающих на дальнем плане, совсем не произвел на меня впечатления.
«Полдень, XXII век» породил у меня смешанные чувства. Это, пожалуй, тот самый случай, когда, чтобы не обидеть более низкой оценкой прибегают к вердикту «удовлетворительно».
p. s.
И, конечно же, как можно было оставить свое программное (хотя и совсем не масштабное) произведение без столь громкой идеологической патетики на последней странице?!
«C коммунизма человек начал, и к коммунизму он вернулся»
Не зря братья Стругацкие все же чаще всего именуются советскими, а не русскими писателями.
«Стажеры»
Повесть «Стажеры» была написана Стругацкими в 1961 году, а впервые полностью опубликована в 1962. «Стажеры» — повесть о полете в космос генерального инспектора Международного управления космических сообщений Владимира Юрковского и его друзей Алексея Быкова, Михаила Крутикова и Ивана Жилина, уже знакомых нам по книгам «Страна багровых туч» и «Путь на Амальтею», а также стажера Юры Бородина.
В «Стажерах» писатели впервые применяют новый для них литературный ход, что, безусловно, повышает интерес к произведению. Благодаря «новичку» у других героев появляется возможность объяснять сущность происходивших и происходящих событий от третьего лица. Повесть «Стажеры» предстает перед нами более совершенным, чем «Путь на Амальтею» продолжением «Страны багровых туч», давая нам возможность посмотреть на уже знакомых нам героев как бы с ракурса другой камеры. Мне нравится. Впервые я готов похвалить Стругацких за использование хоть какого-то художественного приема. «Путь на Альматею» назвать удачным продолжением я решительно отказываюсь.
Ранее в моем эссе, я приводил примеры цитат, которые мне были совсем не по душе, но в «Стажерах» мне впервые захотелось сделать обратное.
«Вот и остаешься один. Да сотня статей, которые устарели. Да несколько книг, которые быстро стареют. Да слава, которая стареет еще быстрее.» Глубокую мысль закладывают Стругацкие в этих коротких предложениях. В конечном итоге к этому состоянию приходит любой писатель, концентрирующийся лишь на научно-философских темах в своих книгах, забывая о художественной ценности. В конечном итоге ни один писатель не может предсказать будущее больше чем на сотню лет вперед, а эта сотня лет когда-то неизбежно наступит. Именно поэтому среди великих работ писателей девятнадцатого века мы не найдем ни одной фантастической и тем более футурологической работы. В веках способны остаться лишь произведения, которые описываю взаимоотношения и душевную динамику людей, но никак не научно-провидческое и тем более идеологическое. Осознание этой простой истины в свое время и привело меня самого к мысли о том, что фантастика не должна стать моим единственным рабочим жанром.
Но вернемся к повести. В «Стажерах» мы впервые видим описание кого-то следящего за собой, опрятного человека. Среди всех этих «сморщенных и засаленных рюкзаков», «потертых кожаных курток», космических пилотов в «в пижаме и в шлепанцах на босу ногу», одетых «в шубу на голое тело», старинных бюваров и табуреток на космической станции и водителей транспортников в тюбетейках, мы впервые видим следопыта Рыбкина, «в чистом комбинезоне, в белоснежной сорочке с отложным воротником» да еще и «безукоризненно выбритого». На какое-то мгновение моя душа приятно возрадовалась. Я конечно понимаю, что место действия начала романа — Средняя Азия. Но все же будущее, фотонные приводы, ракетодромы, полеты на Сатурн и снова тюбетейка и пижама? Не знаю, как у вас, у меня это вызывает диссонанс. Нет, я ничего не имею против традиционных головных уборов республик Средней Азии, просто мне кажется, что подобные детали вполне можно было бы опустить или уж, в конце концов, заменить на что-то более соответствующее общей атмосфере произведения. Целостность описываемого совсем не пострадала бы, а картина рисуемая воображением читателя только приобрела бы. Все же речь идет о далеком будущем, но нет, Стругацкие есть Стругацкие.
Около 12 миллиардов лет назад появилась Вселенная. Она стала общим домом для материи, полей и всех живых существ. В основу строения Вселенной был заложен простой принцип Гравитации и двойственной природы мироздания. Были созданы галактики и чёрные дыры, звёзды и планеты, ядра и частицы, мужское и женское начало. На протяжении сотен тысяч лет люди, появившиеся на планете Земля, были окружены магией таинственных знаков и самого главного из них – числа 12. Долгое время человечество не могло понять истинного смысла и важности этого числа.
Рецензия – первый и единственный отклик Белинского на творчество Г.-Х. Андерсена. Роман «Импровизатор» (1835) был первым произведением Андерсена, переведенным на русский язык. Перевод был осуществлен по инициативе Я. К. Грота его сестрой Р. К. Грот и первоначально публиковался в журнале «Современник» за 1844 г. Как видно из рецензии, Андерсен-сказочник Белинскому еще не был известен; расцвет этого жанра в творчестве писателя падает на конец 1830 – начало 1840-х гг. Что касается романа «Импровизатор», то он не выходил за рамки традиционно-романтического произведения с довольно бесцветным героем в центре, с характерными натяжками в ведении сюжета.
«Кальян» есть вторая книжка стихотворений г. Полежаева, много уступающая в достоинстве первой. Но и в «Кальяне» еще блестят местами искорки прекрасного таланта г. Полежаева, не говоря уже о том, что он еще не разучился владеть стихом…».
«…Итак, желаем нашему поэту не успеха, потому что в успехе мы не сомневаемся, а терпения, потому что классический род очень тяжелый и скучный. Смотря по роду и духу своих стихотворений, г. Эврипидин будет подписываться под ними разными именами, но с удержанием имени «Эврипидина», потому что, несмотря на всё разнообразие его таланта, главный его элемент есть драматический; а собственное его имя останется до времени тайною для нашей публики…».
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».