Жизнь Большой Реки - [7]

В байдарку палатка укладывалась свернутой, прорезиненным полом наружу, образуя непроницаемый для воды узел. В нем же находились запасные комплекты одежды и легкие одеяла. Это давало нам возможность, установив палатку под проливным дождем, найти в ней сухую одежду и постель.

Утлость байдарки ограничивала наш багаж. Легкая одежда для тропиков, две пижамы и высокие сапоги. Зачем они в байдарке? Отвечу предостережением: никому я не посоветую лазить по прибрежным зарослям Большой Реки иначе как в высоких сапогах. Лично мне они спасли жизнь, но об этом я расскажу позже.

Мы взяли с собой множество различного размера пластиковых мешочков для соли, сахара, спичек, а также для таких ценных вещей, как фотоаппаратов, и черно-белых пленок для них. Сущим наказанием была для нас проблема сохранить цветную пленку. Как известно, на упаковке этой пленки всегда красуется фабричный ярлык: «Хранить в холодном и сухом месте!» Попробуйте-ка обеспечить это в байдарке и вблизи тропика. Точно такое же условие «холодного» хранения рекомендовалось для ампул с сывороткой против укусов ядовитых змей. Это драгоценное снаряжение мы решили хранить в герметически закрываемых термосах. И действительно, пленки при таком хранении перенесли жару. Что же касается противозмеиной сыворотки, тут я ничего не могу сказать, так как, к счастью, она ни разу не понадобилась.

Вооружение нашей экспедиции состояло из великолепного скорострельного карабина и револьверов.

О взятых в Буэнос-Айресе рыболовецких снастях я писать не стану. Они выглядели довольно привлекательно, по совершенно не годились для ловли рыбы в тамошних водах. Дело в том, что рыбы гам были… слишком большие! Мы сообразили это уже во время плавания, после чего экипировались снастями не столь, быть может, эффектными на вид, но зато пригодными.

Наша кухонная утварь: сковородка, котелок, который можно было подвесить над огнем, две кастрюльки и чайник. Большой чай-пик, оказавшийся предметом почти универсальным и незаменимым. Я просто не представляю себе экспедиции без такого чайника. Подвешенный над костром или поставленный на уголья, он служил для приготовления чая, кофе, всевозможных супов, черной фасоли, маниоки или йерба мате.

Таким же универсальным и незаменимым спутником был мачете — полуметровый тяжелый и острый нож-тесак. Он помогал расчистить место для палатки среди густых зарослей, прокладывать тропы в лесной чащобе, им мы чистили картофель и приканчивали крупных рыб. В качестве оружия мачете тоже имел немало достоинств.

Проштудировав карту, мы составили программу действий и наметили следующий маршрут: по пограничной реке Сан Антонио, столь привлекательно изображенной на карте, мы направляемся на север, до ее слияния с Игуасу. Потом, уже по этой реке, плывем через дикие дебри до знаменитых водопадов Игуасу. На этом отрезке нашего пути мы собирались поохотиться в сельве и вообще надеялись на тысячу приключений. Затем мы думали перенести байдарку и все имущество по берегу до самого подножия водопадов. Ну а потом плыть по Игуасу до ее слияния с Параной и наконец прямо по Паране до самого Буэнос-Айреса.

Забегу немного вперед и с печальным вздохом сообщу, что карта картой, а действительность — это совсем иное. Наш хорошо задуманный маршрут действительность перечеркнула и поставила с ног на голову, во всяком случае на первых его этапах.

Винцентий, как я уже упоминал, имел в своем распоряжении лишь две-три свободные недели. Прежде чем отправиться на север, ему нужно было еще уладить множество срочных дел. Чтобы не терять времени, я решил выехать в провинцию Мисьонес, взяв с собой наше «судно». Там с помощью моих друзей, живущих в местечке Ла Кахуэре, я хотел ознакомиться с обстановкой и, используя опыт местных жителей, пополнить и привести в порядок снаряжение. Потом я должен был отправить Вицеку телеграмму и ждать, когда он прилетит в Посадас, столицу провинции Мисьонес.

Предварительно я изложил наш план в письме к дону Хуану — Яну Шиховскому, моему другу и одному из старейших польских колонистов в Мисьонесе. Телеграфом я известил его о дате прибытия и просил встретить меня на вокзале.

На перроне в Буэнос-Айресе меня провожали довольно торжественно. Сложенное у вагона снаряжение выглядело совсем не экзотически, это были просто четыре мешка. В первых двух помещалось разобранное «судно», в двух других — все наше снаряжение. Куда более «тропически» выглядел я сам: в белых полотняных брюках, в рубашке и легкой спортивной куртке, со сложенными веслами, штуцером и удилищем в руках. В дорогу, которая должна была занять двое суток, друзья снабдили меня множеством всевозможных деликатесов, и не только безалкогольных.

В последние минуты перед прощанием, похоже, все едва сдерживались от язвительных и насмешливых замечаний. Только глубокомысленно кивали головами. Нужно еще отдать справедливость Хуану: чтобы облегчить мне жизнь на пограничных реках, он снабдил меня письмом, своего рода верительной грамотой, адресованной всем постам речной пограничной охраны. Как ее начальник, он приказывал предоставлять мне помощь, какая только потребуется. Вдобавок он подарил мне симпатичный флажок все той же пограничной охраны. Флажок должен был служить предупреждением: байдарку опекает сам начальник. Отправляясь в путь, я не оценил как следует значения этого жеста, но потом мое мнение изменилось, и я был благодарен Хуану.