Живы будем – не умрем. По страницам жизни уральской крестьянки - [94]

– И не научишь, не майся, на что им твои дроби? Ты им глянешься, а не дроби! Вот и ходят они каждый вечер все, как один, зря, только грязь таскают.

– Им за это документ не выдадут, а в армию без пяти классов не возьмут.

– Они не за ним и ходят, а чтоб тебя завлекать.

– Вот те на!

Домой из школы идти не хотелось. Я мерзла внизу так, что мое терпение перешло всякие границы. Тут я невольно взбунтовалась, осмелела, взяла дело в свои руки. На очередном занятии я твердо отдала ученикам приказ:

– Товарищи новобранцы, слушать мою команду! Завтра всем быть на уроках без школьных принадлежностей, при себе иметь топор, пилу и рабочее настроение. Придете на час позже. Ваша задача проста: обеспечить меня на зиму дровами для буржуйки. Всем ясно? По деревне ничего не болтать!

– Давно бы так.

– Чё мерзнуть-то!

Три вечера подряд трудились допризывники. Под луной были другие парни. Все-то делали они легко, красиво, играючи. С одного маху раскалывали полено, пилу не дергали нервно, и она у них не застревала, а словно пела; дровишки кололи мелко точными попаданиями, не суетились, не мешали друг другу. Заложили мне аккуратно дровами все сени и даже предложили наносить дров в квартиру, чтоб они там подсыхали, надрали бересты, нащепали лучины на подтопку. Ну все честь по чести. Вот что значит делать свое дело! Я любовалась на их работу и на красоту ночного неба. Бездонная бесконечность поглотила нас, безмолвно проглядывал месяц сквозь пелену мороза. В деревне все молчало. Перед школой чернели голые ветки закоченелых деревьев, лишь кое-где вертикальные столбы дыма сверлили безжизненное небо.

В конце каждого рабочего дня подходил один из парней с вопросом:

– А где метла?

– Зачем?

– Чтоб следы наши замести.

Как ни старались мы «замести следы», но они все равно были обнаружены. В один из дней мне назначили беседу с директором школы. Я хорошо помню, что большинство учителей и даже стажистов, прежде чем войти в учительскую, посылали на разведку меня, чтобы узнать, там ли директор, в каком он расположении духа и чем занимается? Они его смертельно боялись.

Не знаю почему, то ли я сама в свое время преодолела в себе страх, то ли свыше мне положили не ту дозу страха, а может, пришла к убеждению, что уж лучше сразу мгновенная смерть, чем долгие страдания, но почему-то тогда во мне ничего не дрогнуло.

Я вошла и улыбнулась.

Директор, как и положено по должности, смотрел на меня тяжело, исподлобья, губы его были плотно сжаты. Он медленно поднял свой большой кулак над столом и так же медленно его опустил. По всему было понятно, что перед ним стоит вчерашняя школьница, да еще никем не защищенная. Стоит, как на семи ветрах. Я могла защититься только открытостью, простотой и правдой.

– Ты деньги за допризывников получаешь?

– Получаю.

– Ответь тогда, почему они выполняют у тебя по вечерам ненужную им работу? Разве в моем приказе было обозначено заготовлять тебе дрова на зиму?

Видимо, от постоянного переохлаждения я заговорила уверенно и твердо:

– Мне надоело спать ежедневно в верхней одежде, а еще кое-как и где попало умываться. Я отказываюсь в пользу опытных учителей учить парней – я ничему не могу их научить и не научу.

Я замолчала. Молчал и он. Помнится, один мудрец сказал, что любую войну легко начать, но трудно закончить. У нас конфликт закончился легко и просто. Два года работы в школе убедили меня в том, что директор относился ко мне с пониманием, хороших людей я в жизни встретила больше, чем плохих. На столе директора лежали шашки и шахматы, и я попросила его сыграть со мной в шашки. От неожиданности он улыбнулся:

– Ну садись, раскладывай.

Он проиграл и огорчился, как ребенок, а потом вдруг спросил:

– А ты, Таня, в шахматы умеешь играть?

– Нет.

– Давай я тебя научу.

Так он научил играть меня в шахматы и каждый раз у меня выигрывал, а потом неподдельно ликовал. Да и я, впрочем, не огорчалась. Молодость хороша тем, что у нее есть мужество проигрывать, но при этом все равно надеяться на будущее.

‹…›

Весь отпуск я готовилась к поступлению в вуз. Знала, что впереди меня ждет главная в жизни проба сил. Город выбрала самый провинциальный, в котором можно проучиться без материальной поддержки. Долго думала, куда подавать заявление: на физмат или на литфак. В конце концов решила, что литературу буду читать всегда, а вот физику и математику надо изучать. Не получу знаний – они будут навсегда утеряны и невосполнимы.

Я сдавала пять экзаменов, даже немецкий язык. Два года работы в школе мне зачли. Вскоре пришел официальный документ, что я зачислена на 1-й курс физмата Шадринского государственного пединститута Курганской области. Я прочла его маме, надеясь, что ее обрадую, но она, к моему удивлению, подошла ко мне и дернула за волосы. Я удивилась и сказала, что ты первая мама во всем человечестве – выступаешь в таком качестве, колотишь родное дитя от радости. Мама потупила взгляд и смотрела в одну точку. Я понимала ее сейчас. Ощущение предстоящей разлуки со мной не вмещалось в ее слова. Совместная жизнь с теткой Крестиной ничего хорошего не сулила.

– Мама, ты мечтала увидеть меня учительницей, да еще в шляпочке и на каблучках, – засмеялась я.