Живы будем – не умрем. По страницам жизни уральской крестьянки - [91]
Котя посмотрел, даже не прочел и попросил:
– А теперь напиши это все в мою тетрадь.
– Ты, Котя, не с ума ли сошел, а? Сначала прочти, что я придумала, а потом учти, что почерк у меня другой.
– А ты постарайся для меня, ты все можешь, о тебе в газете даже пропечатали. Потренируйся сперва на бумажке, я ведь не даром прошу, я за это даю тебе пельмени, да еще с мясом.
Котя крутил ладонью свой курносый нос и качал ногой.
– Когда я сытый – я добрый. Успевай.
– Хорошо. Только чур, я буду ни в чем не виновата. По рукам?
Мы ударили с Котей по рукам.
Из школы Котя сразу подошел ко мне:
– Будем дружить?! – Он засмеялся и, кажется, остался довольным.
В интернате ежедневно было больше смеха, чем слез, больше хорошего настроения, чем плохого. То была атмосфера дружбы, единения, взаимопонимания и взаимовыручки, оттого и все тяготы переносились легче, и это чувство братства осталось у меня на всю жизнь.
Подходила к концу самая длинная учебная четверть. Наступила весна света. Нелегко было одолеть эту длинную зиму!
Сейчас я веселее бежала домой, хоть снова была в полном одиночестве. Мне наконец-то повезло. Классный руководитель – учитель физкультуры отпустил меня со своих двух последних уроков домой.
– Тебе далеко бежать, Таня. Иди. Эта тренировка лучше всякой физкультуры. Только удались незаметно, без шума, а то попадет нам обоим, зато раньше к маме придешь.
От радости такой быстро промелькнули семь километров леса, даже не захотелось заходить в знакомую избенку к старикам на водопой.
‹…›
Меня встретила привычная атмосфера без всякого намека на улучшение материального достатка. В каютке уже сидели соседи: Ульяна с мужем Гришей, они частенько наведывались к нам посудачить. Со мной в каютке набралось пять человек, было тесно и душно. «Господи, как мы тут только живем? Здесь либо дерись, либо обнимай друг друга», – подумалось мне.
Все с любопытством смотрели в мою сторону, я поняла, что что-то случилось. Я быстро разделась, перехватила поесть, села рядом с мамой на мою детскую кровать, чтобы перевести дух. Супруги сидели напротив нас, на сундуке. В каютке ощущалось некоторое напряжение, его первой нарушила мама:
– Ты знаешь, Таня, на неделе без тебя к нам из Благовещенска сватов заслали. Ты, поди, сама знаешь, там солдат из армии пришел и тебя присмотрел. Сваты уж больно солдата нахваливали. Мы сейчас сидим и об этом толкуем.
Все ждали, что я скажу. Сгоряча не терпелось наговорить глупостей и грубостей. Как помню, высказалась я гневно:
– Не знаю я никакого «хорошего» солдата, которому позарез надо жениться.
– А ты не брандуй. Худой завсегда хорошему дорогу кладет. Они пообещали, что разоденут тебя, как куклу, – заявила тетка Крестина.
– Сваты с правдой не ездят. Наше глядят, а свое не кажут. Думай, Таня, а то поздно будет, – вставила Ульяна В.
– Да моей Тане только шестнадцать лет, – прослезилась мама.
– Ничё, Лиза, и молодые замуж идут, если скороспелые. Не зря ведь говорится: «Ягодка созреет – отпадет», – вмешался в дискуссию молчавший дядя Гриша.
Было понятно, что настоящий разговор только-только начинается, набирает обороты, я решила тут же его пресечь:
– Дорогие товарищи, мне надо делать уроки.
Но дядя Гриша не унимался, а, прищурив бесновато глаза, как клин поддал:
– Вот пойдешь под венец – тут и пересудам конец.
Но его остановили. Гости ушли. Хоть на край света беги иногда от событий и разговоров. Я успокоила маму тем, что напомнила ей о своих планах. Мама всегда доверяла мне, это доверие я очень ценила, потому даже не пыталась ее обмануть. В трудные минуты я шла к моей родной реке.
Вскоре весна вступила в наш край неудержимо. Солнце вызволяло и выводило на улицу даже закоренелых домоседов и замшелых стариков. В набитом до отказа ребятней интернате не сиделось. На улице ко мне подошел одноклассник Женя-рыжий, высокий, крупный, носатый молчун. Солнце трудилось над ним неистово, раскрасив его лицо и руки крупными веснушками. Про таких у нас в селе говорили: «Нашел – молчит и потерял – молчит».
Вдруг этот молчун и верзила отчетливо говорит:
– Таня, иди за мной. Ты мне очень нужна.
Я решила, что ему надо помочь справиться с домашним заданием, пошла за ним через дорогу в дом на второй этаж, где жила часть интернатских парней. Палата была пуста.
– Я сплю вон на той кровати, иди туда. – Женя указал пальцем в дальний угол.
И тут я вдруг крепко струхнула.
– Иди смелее, не бойся, Таня.
Что хочет от меня этот рыжий великан? Мои ноги подкосились, я кое-как подавила свое волнение.
«Ну уж нет, дудки, пусть только попробует дотронуться до меня. Даже комар может прокусить кожу слона. Что надумал этот динозавр?»
Между тем мы подошли к Жениной кровати.
– Откинь подушку! – рыкнул Женя.
Я остолбенела и с силой отбросила подушку на другой край кровати. И тут я увидела, что под подушкой у Жени лежали дамские штучки: носовой платочек, маленькие желтые капроновые носочки, зеркальце на ручке в пластмассовой ажурной оправе, запашистое мыло, кулек конфет и еще много чего… Я невольно заулыбалась.
– Что все это значит, Женя?
– Это тебе мой подарок на день 8 Марта…
– Ты, Евгений, – гений! – завопила я. – А мы с мамой даже свои дни рождения никогда не отмечаем, забываем о них. Я их никогда не полюблю, они говорят о быстротекущем времени и суете жизни. Зачем ты мне всего накупил, не поскупился?
В сборник «Долгая память» вошли повести и рассказы Елены Зелинской, написанные в разное время, в разном стиле – здесь и заметки паломника, и художественная проза, и гастрономический туризм. Что их объединяет? Честная позиция автора, который называет все своими именами, журналистские подробности и легкая ирония. Придуманные и непридуманные истории часто говорят об одном – о том, что в основе жизни – христианские ценности.
«Так как я был непосредственным участником произошедших событий, долг перед умершим другом заставляет меня взяться за написание этих строк… В самом конце прошлого года от кровоизлияния в мозг скончался Александр Евгеньевич Долматов — самый гениальный писатель нашего времени, человек странной и парадоксальной творческой судьбы…».
Автор ничего не придумывает, он описывает ту реальность, которая окружает каждого из нас. Его взгляд по-журналистски пристален, но это прозаические произведения. Есть характеры, есть судьбы, есть явления. Сквозная тема настоящего сборника рассказов – поиск смысла человеческого существования в современном мире, беспокойство и тревога за происходящее в душе.
Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.
Как зародилось и обрело силу, наука техникой, тактикой и стратегии на войне?Книга Квон-Кхим-Го, захватывает корень возникновения и смысл единой тщетной борьбы Хо-с-рек!Сценарий переполнен закономерностью жизни королей, их воли и влияния, причины раздора борьбы добра и зла.Чуткая любовь к родине, уважение к простым людям, отвага и бесстрашие, верная взаимная любовь, дают большее – жить для людей.Боевое искусство Хо-с-рек, находит последователей с чистыми помыслами, жизнью бесстрашия, не отворачиваясь от причин.Сценарий не подтверждён, но похожи мотивы.Ничего не бывает просто так, огонёк непрестанно зовёт.Нет ничего выше доблести, множить добро.
Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».
Серию «Семейный архив», начатую издательством «Энциклопедия сел и деревень», продолжают уникальные, впервые публикуемые в наиболее полном объеме воспоминания и переписка расстрелянного в 1937 году крестьянина Михаила Петровича Новикова (1870–1937), талантливого писателя-самоучки, друга Льва Николаевича Толстого, у которого великий писатель хотел поселиться, когда замыслил свой уход из Ясной Поляны… В воспоминаниях «Из пережитого» встает Россия конца XIX–первой трети XX века, трагическая судьба крестьянства — сословия, которое Толстой называл «самым разумным и самым нравственным, которым живем все мы».
Недаром воспоминания княгини Александры Николаевны Голицыной носят такое название – «Когда с вами Бог». Все испытания, выпавшие ей и ее детям в страшные послереволюционные годы, вплоть до эмиграции в 1923 году, немыслимо было вынести без помощи Божьей, к которой всегда обращено было ее любящее и глубоко верующее материнское сердце.
Эта книга – уже третье по счету издание представителей знаменитого рода Голицыных, подготовленное редакцией «Встреча». На этот раз оно объединяет тексты воспоминаний матери и сына. Их жизни – одну в конце, другую в самом расцвете – буквально «взорвали» революция и Гражданская война, навсегда оставив в прошлом столетиями отстроенное бытие, разделив его на две эпохи. При всем единстве незыблемых фамильных нравственных принципов, авторы представляют совершенно разные образы жизни, взгляды, суждения.
«Сквозное действие любви» – избранные главы и отрывки из воспоминаний известного актера, режиссера, писателя Сергея Глебовича Десницкого. Ведущее свое начало от раннего детства автора, повествование погружает нас то в мир военной и послевоенной Москвы, то в будни военного городка в Житомире, в который был определен на службу полковник-отец, то в шумную, бурлящую Москву 50-х и 60-х годов… Рижское взморье, Урал, Киев, Берлин, Ленинград – это далеко не вся география событий книги, живо описанных остроумным и внимательным наблюдателем «жизни и нравов».