Жить - [30]
— А они над нами не смеются?
— Что смешного, когда я собственную жену таскаю на закорках?
Цзячжэнь полюбила вспоминать, где гуляла Фэнся, где играл Юцин…
У околицы она вспоминала, как я вернулся с войны. Когда она в поле услышала, как кто-то зовет Фэнся и Юцина, она сначала не поверила, что это я. На этом месте она начинала плакать и говорила:
— С тех пор как ты вернулся, все пошло на лад.
По обычаю, мы с Фэнся могли увидеться только через месяц. Но не прошло и двух недель со свадьбы, как она вернулась. В ужин к нам прибежал сосед и закричал:
— Фугуй, твой зятек пожаловал!
Я не поверил: уж больно рано. Наверное, деревенские над нами шутят, они же знают, как мы скучаем по дочке. Но Цзячжэнь велела мне побыстрее сбегать и проверить. Оказалось, правда. Они с Фэнся держались за руки. Деревенские над ними смеялись: тогда так не ходили. Я им объяснил:
— Эрси из города, у них там нравы заграничные.
Эрси принес нам целый мешок сластей. Цзячжэнь наглядеться не могла на Фэнся, все приговаривала, что она потолстела. Разве может человек потолстеть за две недели? Я сказал Эрси:
— И не думали, что вы так скоро придете, ничего не приготовили.
Он ухмыльнулся:
— Я сам не думал, что сюда приду.
Оказалось, они пошли гулять, и Фэнся привела его к нам.
После этого я плюнул на все обычаи и стал бегать в город чуть не каждый день, как в молодости. Только теперь ходил там совсем в другое место.
Однажды я возился на огороде — срезал им овощи в подарок — и испачкал новые тапки. Цзячжэнь велела мне почиститься. Я сказал:
— Какая разница, чистые у старика тапки или грязные?
Она ответила:
— Старик — тоже человек. Должен быть опрятным.
За собой она очень следила: хотя и не вставала с постели, но каждый день тщательно расчесывалась.
Деревенские спрашивали меня:
— Опять в город? Зять тебя не прогонит?
— Эрси не такой!
Городские соседи любили Фэнся: и умная она, и работящая. Подметает не только у своего дома, но и у чужих. Однажды чуть не всю улицу подмела. Соседка увидела, что она умаялась, подошла, похлопала по плечу, остановила.
Фэнся не умела вязать: мы были бедные, шерстяных кофт не носили. А тут она увидела, как другие женщины вяжут во дворе, принесла скамеечку, села и засмотрелась. Тогда соседки решили ее учить. И наша Фэнся в несколько дней выучилась вязать не хуже, чем они. А потом стала вязать лучше всех. Управится с уборкой, стряпней, сядет у ворот и вяжет. Ей приносила шерсть вся улица. Фэнся уставала, но, когда отдавала работу и ей показывали большой палец, она радовалась как маленькая. Соседки говорили:
— Эх, если бы она не была глухонемой…
Они ее жалели.
Я думал: в городе люди лучше, чем в деревне. У нас не дождешься, чтобы тебя так хвалили! Эрси, когда увидел, как все любят Фэнся, сам еще крепче полюбил ее.
Цзячжэнь ворчала, что я слишком долго не возвращаюсь. И правда: легко ли ей было лежать одной и меня дожидаться? Я говорил:
— Увидел Фэнся и забыл о времени!
Цзячжэнь обо всем меня расспрашивала: что у них в доме, что на дворе, во что Фэнся одета, не износила ли тапки. Я ей уже по три раза все рассказывал, пока язык не отваливался, а она хотела еще и еще. Деревня уже поужинала и легла спать, а мы, бывало, все о Фэнся беседуем.
Но мне и этого было мало: я и в поле болтал о Фэнся. Лучше всех вяжет, все ее любят. Некоторые люди мне стали говорить:
— Она на всех работает, а они ей что? Или она совсем за бесплатно?
Деревенские только и думают, где бы что отхватить. А я сам два раза слышал, как соседки говорили Эрси:
— Купи Фэнся кило шерсти, пусть и себе что-нибудь свяжет!
Эрси им молча улыбался, а мне наедине сказал:
— Отец, я ей куплю шерсти, когда долги верну.
Он ведь тогда меня послушал, потратился на свадьбу.
В городе тогда совсем с катушек слетели с этой культурной революцией. Все улицы оклеили стенгазетами во много слоев, им было лень обдирать старые, получались некрасивые пузыри. У Эрси и Фэнся лозунги красовались и на двери, и на умывальном тазу. Они даже спали на словах председателя Мао. На наволочке было написано «Ни в коем случае не забывайте о классовой борьбе!», а на простыне — «Вперед сквозь ветер и волны!».
В городе я никогда не ходил туда, где собиралась толпа. Там каждый день кого-нибудь избивали. Несколько раз я видел, как люди не могли подняться на ноги. Бригадир — так вообще сидел в деревне, прогуливал собрания коммуны. Тайком он нам говорил: «Я оттуда живым не вернусь». Через несколько месяцев за ним пришли. Явился отряд хунвейбинов с красным флагом. Мы работали в поле. Бригадир вжал голову в плечи и шепнул мне: «Неужели они за мной?» Девочка лет шестнадцати, которая стояла впереди отряда, спросила:
— Кто тут бригадир?
Бригадир бросил мотыгу и поклонился:
— Я, товарищ командир.
— Ну и где лозунги? Где стенгазеты?
— Есть два лозунга, товарищ командир, вон за тем домом.
Девочка на него и не взглянула, только махнула паре помощников, которые держали ведра с краской. Они бросились малевать лозунги. Девочка крикнула:
— Собери всю деревню!
Бригадир дунул в свисток, и с других полей сбежался народ. Девочка спросила:
— Кто тут у вас помещик?
Все посмотрели на меня. У меня подкосились ноги. Хорошо, бригадир ответил:
В этом романе Юй Хуа (р. 1960), один из самых ярких современных китайских прозаиков, через историю взаимоотношений двух сводных братьев, живущих в небольшом городке Лючжень под Шанхаем, показывает путь страны из недавнего прошлого с ужасами «культурной революции» в непростое, полное противоречий настоящее. «Братья» — сатирическое описание современного китайского общества, в котором новыми ценностями оказываются безудержное стремление к статусу, деньгам и сексу. Лючжэнь — уменьшенная модель всего Китая с характерными социальными типажами и их трансформацией (бойцы идеологического фронта становятся пиарщиками, комсомолки — хозяйками борделей, маргиналы — олигархами)
В антологию современной китайской прозы вошли повести и рассказы, принадлежащие перу самых выдающихся писателей Китая. Острые и смелые произведения, отражающие перемены в китайском обществе, дают почувствовать сложную, многоликую жизнь и настроения современных китайцев, ощутить содержательное богатство новейшей китайской литературы. СОДЕРЖАНИЕ: Те Нин. ВСЕГДА — ЭТО СКОЛЬКО? Цзя Пинва. СЕСТРИЦА ХЭЙ Лю Хэн. СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ БОЛТЛИВОГО ЧЖАН ДАМИНЯ Дэн Игуан. МОЙ ОТЕЦ — ВОЕННЫЙ Линь Си.
Потрясающая книга, написанная одним из самых популярных и талантливых авторов современного Китая.Книга, представляющая Китай во всем его многообразии, ИЗНУТРИ — глазами одного из непосредственных свидетелей его стремительного взлета.Как в этой стране уживаются вера в идеалы революции и «национальный вид спорта» — печально знаменитые китайские подделки ведущих брэндов?Как законопослушность китайцев соседствует с коррупцией и взяточничеством?Как может китаец одновременно гордиться своей страной, сострадать и смеяться над ней?Чтобы понять это, необходимо прочитать удивительную книгу Юй Хуа!..
Наконец к русскому читателю пришел роман одного из крупнейших современных китайских писателей Юй Хуа, названный критиками в числе десяти самых влиятельных произведений современной китайской литературы. Этот роман о человеке, который вынужден сдавать кровь, чтобы его семья могла пережить голод, болезни, политические кампании и прочие невзгоды, – еще недавно в таком положении оказывались многие китайцы. По этой книге в 2015 г. южнокорейский режиссер Ха Чжон У снял одноименный фильм. В «Тексте» выходили романы Юй Хуа «Жить» и «Братья».«…Книга эта и в самом деле – долгая народная песня, ритм ее – скорость воспоминаний, мотив мягко скользит с ноты на ноту, а паузы кроются за рифмами.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».