Гомер сказал: «Боги ткут человеческие несчастья, дабы грядущим поколениям было о чем слагать песни». Через несколько столетий китайский мудрец Мэн-цзы произнес: «Жизнь заключается в заботе и печалях, а смерть — в покое и радостях». Гомер с божественным бесстрастием поет о непредсказуемости земных событий и горестях людского существования. Мэн-цзы на примерах из жизнеописаний объясняет, что лишения позволяют жить, а праздность и наслаждения приводят к гибели. Гомер и Мэн-цзы жили в разное время и в разных странах, но если мы посмотрим на их учения с точки зрения нашей, полной несчастий и страданий эпохи, то обнаружим, что они сходятся в светлом взгляде на мир.
Надеюсь, эта книга соединит в себе беспристрастность изложения и яркость жизненных подробностей. Я постараюсь смотреть на жизнь так же светло, как Мэн-цзы и Гомер.
Благодарю своего давнего друга профессора Аллана Барра. В марте 2009 года Аллан пригласил меня в американский колледж Помона рассказать о современном Китае. Выступление он посоветовал назвать «Китай глазами писателя».
Готовясь к лекции, я задумал эту книгу. Аллан тут же вызвался перевести ее на английский, а когда я решил взять за основу работы десяток слов, Аллан предложил название «Десять слов про Китай». Оно нравится мне своим лаконизмом.
Этот сборник эссе я считаю продолжением «Братьев», восполнением лакун, оставленных их художественным вымыслом. Поэтому воспроизведу здесь отрывок из послесловия к ним:
«Мой роман родился из встречи двух эпох: периода культурной революции, фанатичного, подавляющего естественные человеческие чувства, корежащего судьбы; и нашего времени перевернутой морали, вседозволенности и бесконечного человеческого многообразия. Китай периода культурной революции и нынешний — все равно что средневековая и нынешняя Европа. Чтобы прожить эти две эпохи, далекие друг от друга как небо и земля, западному человеку потребовалось бы четыреста с лишним лет, а китайцы сделали это за сорок. Бури четырех веков сгустились в четыре десятилетия — поистине неоценимый опыт!»
Давным-давно Данте написал простые строки: стрела попала в цель и покинула тетиву. Перестановка причины и следствия дает ощущение скорости[1].
Стремительные изменения в китайском обществе за последние тридцать лет показывают нам, как переворачивались причинно-следственные связи. Нас почти ежедневно окружает множество следствий, но мы редко задумываемся о породивших их причинах. Разросшиеся за тридцать лет сорняки социальных проблем и противоречий не видны за цветами оптимизма, распустившимися на почве быстрого экономического развития. Моя работа состоит в том, чтобы пойти в обратном направлении — от блестящих на первый взгляд следствий к внушающим беспокойство причинам. На пути к истокам мне непременно встретятся несчастья и лишения, не меньшие, чем те, о которых говорили Мэн-цзы и Гомер.
Поэтому если я попробую рассказать обо всем сразу, моя книга о Китае окажется бесконечнее «Тысячи и одной ночи». Вот почему я хочу выбрать десять слов — десять пар глаз, с разных точек пристально глядящих на сегодняшний Китай.
Я буду краток и начну путешествие с хорошо знакомой нам повседневности. Она может показаться скучной и заурядной, но на деле таит в себе тьму образов, обогащающих и волнующих человеческое сердце. Политика, история, экономика, общество, культура, память, чувство, страсть, частная жизнь — повседневность наполнена их неслиянными голосами. Повседневность — словно огромный лес, а в Китае есть поговорка: «В большом лесу всякая птица найдется».
Я буду писать свою книгу так, как ездит рейсовый автобус: начальная и конечная точки совпадут. Мой автобус, набитый рассказами, от станции «китайская повседневность» пройдет через остановки «политика», «история», «экономика», «общество», «культура», «память», «чувство», «страсть», «частная жизнь», а еще через несколько безымянных деревень. Одни рассказы по дороге сойдут, их место займут другие — и после долгих странствий мой автобус вернется на станцию «китайская повседневность».
В своих десяти словах я надеюсь высказать все многословие нынешнего Китая; надеюсь, что моя речь, преодолев пространство и время, сплавит воедино рациональный анализ, эмоциональный опыт и личную историю; надеюсь шаг за шагом проложить сквозь бурлящее переменами и разногласиями китайское общество тропу ясного и безыскусного повествования.
Я буду счастлив, если благородство Гомера и вселенская боль Мэн-цзы направят мои шаги.
17 августа 2009 года
Каждый раз когда я пишу это слово, мне кажется, что я ошибся, что иероглифы какие-то странные. Я закрываю глаза, расслабляюсь, открываю глаза — и иероглифы кажутся уже лучше. Проделываю это еще раз — и убеждаюсь, что все правильно. Такое уж это слово: то мне чужое, то близкое.
Не знаю, есть ли в сегодняшнем Китае другое слово, одновременно столь же распространенное и незаметное. Сейчас в Китае разве что чиновники произносят его по всякому поводу, а сам народ вспоминает о нем редко, а может, и вообще забыл.
Раньше оно бросалось в глаза. Страна наша называлась «Китайской Народной Республикой». Председатель Мао предписывал «служить народу». Самой важной газетой была «Жэньминь жибао», то есть «Народная газета». Мы, представители народа, каждый день повторяли: «После 1949 года народ стал хозяином».
