Жила в Ташкенте девочка - [22]

— У них плохая память?

— Нет, Иринка, это обыкновенные мальчики, с хорошей памятью, но их не учат, а заставляют выполнять всякую домашнюю работу. Да мулла и не умеет учить… Нужны школы! Для школ нужны учителя. Нужно учить детей и взрослых. Девочек и мальчиков, мужчин и женщин! Но ты увидишь: будут, будут образованные женщины, все будут грамотные. И женщины, Иринка, — представляешь! — узбечки будут врачами, учительницами, артистками! Вот для чего я работаю! Это самое женское дело.

— Да, мама, да! — твердила я, окончательно захваченная маминым волнением.

В этот момент я совсем забыла про Эмилию Оттовну с ее страшным богом, про все опасности, будто бы подстерегавшие маму, которые еще полчаса назад казались мне почти неотвратимыми. Мама нагнулась ко мне и сжала мое лицо ладонями.

— Ну вот, Иринка, вечная история, я всегда забываю, что ты у меня маленькая… Бабушка была бы очень мною недовольна.

Она смущенно засмеялась и опять взяла меня за руку. Мы шли быстро и уже свернули с Артиллерийской на Рядовскую улицу. Луна залила все своим голубым мерцающим светом. Лишь около нашего окна яркая желтая полоса. У калитки стоит наша бабушка. Она ждет нас.

Вся семья сидит за столом. Горячий чайник завернут в старую бабушкину шубу. Мама, оживленная, рассказывает про сегодняшнее собрание, и всем интересно, все слушают. А я, наверное, очень устала и хочу спать. Постель ждет меня, и я стягиваю с себя свое узкое платье. Но не тут-то было. Вася, чем-то явно расстроенный, появился в дверях комнаты. Мой сон сразу прошел. Я ничем не провинилась перед ним, в его вещи не лазила, лишнего не болтала и даже стихов не сочиняла. Поэтому, припомнив весь сегодняшний день, я успокаиваюсь и смотрю на него с удивлением, но не испуганно.

— Значит, ты стала противной богомолкой? Значит, ты уже не собираешься стать коммунистом? — медленно говорит Вася.

— Собираюсь… — возразила я плаксиво, а сама тут же прикинула, кто рассказал ему о моем отчаянном разговоре с богом возле купальни. Наверное, Лунатик. Валька ведь не болтун.

— А, собираешься, как же! Кто молится и крестится? Где ты научилась? Это только разные темные люди молятся, которые за царей и богов.

— Нет. А наша бабушка, что ли, за царей?

— Не сравнивай! — все так же свирепо наступал на меня Вася. — Бабушка уже старая. У нее родители не были большевиками. Вот! И не выдумывай, ты же не можешь верить в бога! Святоша негодная!

— Я не за себя, за маму нашу молилась, — уже совсем жалобно стала оправдываться я. — Как ему не стыдно только — маму нашу в ад! Всех самых плохих он выручает, а папу наказал видишь как! И маму еще собирается. Я сама слышала, не знаешь, а говоришь. Эмилия Оттовна говорила Лунатиковой матери. Тоже придумал — маму в ад! Вот я и помолилась, чтобы он не выдумывал. Может, услышит!

По Васиному лицу я видела, что он начинает понимать, в чем дело. Лицо его стало совсем ясным, и он даже положил руку на мое плечо.

— Эх, ты! — сказал он. — Послушала кого! Оттовну! Она видишь какая! Она была классной дамой в гимназии и все время девчонок муштровала и запугивала. А попы специально про бога выдумали, чтобы бедные боялись и слушались богатых. Неужели ты поверила, что если бы был какой-нибудь добрый бог, он бы позволил нашего папу в тюрьме замучить? Или позволил Осипову дядю Сашу убить?

— Я и не думала, что он добрый, — упорствовала я.

— Ни доброго, ни злого! Надо самим знаешь какими упорными быть! Смелыми и ни на каких богов не надеяться! Поняла? И не бог всякие негодные дела делает, а враги. А ты будешь думать на бога, а настоящих врагов прозеваешь. Поняла?

— Поняла, — ответила я.

И правда: впервые за весь день стало совсем спокойно.

Но, наверное, я очень устала. Мне вдруг показалось, что огонек в лампе стал расти, расти, и от такого яркого света я перестала видеть и слышать. Голос Васи сначала был близко, а потом все дальше и дальше. И вдруг где-то рядом возник родной мамин голос:

— Иринка спит сидя.

— Я не сплю! — возразила я и мигнула.

Огонек в лампе стал прежним, но тут же опять стал расти, и я правда уснула.

ВЕРКА И ЕЕ ДЕТИ

Целый день во дворе не было слышно собачьего лая. Мы уже думали, что Верка наша пропала. Мы очень горевали, а ликующий голос Эмилии Оттовны звучал по всему двору:

— Вот и хорошо, что пропала! Разве можно заводить таких простых дворняг и тратить на них драгоценную в наши дни пищу?! Достаточно было бы во дворе моего маленького Шелли. Он такой спокойный, приветливый и мало кушает.

Бабушка довольно сердито посмотрела в сторону Оттовны и пошла искать Верку в сарае. Но там ее не было.

Плохая жизнь. Утром уехала мама, затем пропала Верка. Таня застала меня за чтением ее книги «Ключи счастья» и, назвав почему-то испорченной девчонкой, выгнала во двор. Я некоторое время похныкала, больше от скуки, чем от обиды. И тут вдруг передо мной предстала сияющая физиономия Лунатика.

— Пойдем, что я покажу тебе.

Я отправилась за Володькой. Перелезли через заборчик, отделявший двор от фруктового сада, сгибаясь, почти ползком, пробежались мимо кустов крыжовника к старой беседке, увитой еще совсем молоденькими листиками винограда, и что же я увидела!..