Жила в Ташкенте девочка - [24]

Но в комнаты бабушка его не пускала, и, если у нашего крыльца сидел Полкан, все ребята знали, что я дома.

Не знаю, может ли это быть или нет, но мне казалось, что Верка говорила с ним на своем собачьем языке и, наверное, научила его рычать на Ивана Петровича. Зато при виде моей мамы или бабушки он только приветливо хвостиком помахивал.

В одном он не проявлял ко мне чуткости и доброты: едва я начинала нараспев декламировать свои стихи, как Полкан подсаживался тут же рядом, поднимал морду кверху и выл так, что я поспешно умолкала.

ЗНАКОМСТВО НИЯЗА С ИВАНОМ ПЕТРОВИЧЕМ

Один раз Иван Петрович ушел на базар покупать ишака. Зачем ему ишак — этого Володька-Лунатик нам объяснить не мог.

— Может быть, он хочет подарить его тебе? — спросила я. — Может быть, он тебя очень полюбил и хочет подарить тебе ишака?

Володька с сомнением покачал головой.

— Он меня не очень сильно полюбил. Он вчера еще наказал меня за то, что я стащил лепешку. А когда он пошел покупать ишака, он забрал у мамы все деньги — она ведь продала наш домик в Никольском.

— Ну что же, он будет кататься сам на ишаке? — продолжали мы строить догадки.

Дело в том, что на нашей улице ни у кого не было никаких животных, кроме собак, кошек да еще кур. Ни у кого из наших близких и соседей ни разу не возникала потребность в ишаках.

— А где он будет жить?

— Во дворе, наверное, — пожал плечами Лунатик. — Может быть, там, куда папа устроился на работу, пригодится этот ишак? Может быть, там и сарай для него найдется.

Мы сидели на скамеечке у ворот и во все глаза глядели туда, откуда должен был появиться Иван Петрович со своей покупкой. Уже несколько раз выходила бабушка и звала меня домой. Сегодня опять должны были уехать моя мама и Нияз. Бабушка хотела, чтобы я умылась и переоделась во все чистое, а мама на прощание полюбовалась мной. Я хотела бы уйти домой, но очень боялась, что пропущу появление ишака.

И вот они появились из-за угла. Посредине мостовой шел ишак, запряженный в маленькую арбу. За уздечку ишака вел узбекский мальчик лет десяти, а Иван Петрович шел по тротуару. Володька-Лунатик соскочил со скамейки и принялся открывать ворота. Конечно, мы с Валькой помогали ему.

Ишак был самый настоящий. И он был упрямый: ведь ишаку полагается быть упрямым. Мы так хохотали, глядя, как Иван Петрович и маленький узбек тянули его в ворота, а он все норовил повернуться к воротам спиной, даже повозка перевернулась набок и чуть не пришибла маленького Валиного и Галиного братишку Юрку, который вертелся тут же.

Наконец ишак въехал во двор, и его привязали к урюку. Вдруг он как закричит: «И-a, и-a!» Мы все, сколько нас тут было, тоже стали кричать: «И-a, и-a!» Полкан стал лаять; рыжий, ободранный кот со страху влез по водосточной трубе на крышу. Все было очень интересно. Пришла бабушка, хлестнула Полкана полотенцем, а меня схватила за руку и утащила в дом.

Мама еще не пришла, но бабушка все для нее приготовила: сварила яйца, картошку, положила в спичечную коробку соль, а в жестяночку неизвестно откуда раздобытый сахар. Вася зашил мамины туфли; тут же лежало свернутое одеяло с маленькой «думочкой», которые мама по бабушкиному настоянию должна была взять с собой.

Бабушка то и дело выбегала посмотреть, не идут ли мама с Ниязом, который обещал заглянуть к нам перед отъездом. И вдруг громкий крик во дворе заставил нас всех выбежать.

Узбечонок, который привел ишака, вцепился обеими руками в арбу, а Иван Петрович изо всех сил старался оттащить его и при этом нет-нет да и давал ему тумака.

— Что это, что это?! — решительно вступилась тут бабушка.

Иван Петрович, весь потный и разозленный, выпустил из рук маленького арбакеша, но, когда повернулся к бабушке, сразу перестал сердиться. Удивительно, как он, наверное, уважал мою бабушку. Сразу стал такой приветливый, вежливый и, прежде чем объяснить, поздоровался. Тут я сразу увидела, как надо себя вести воспитанным.

— Здравствуйте, Ирина Васильевна, — сказал Иван Петрович. — Понимаете, один мой приятель поручил мне купить для него ослика. Он оставил для этого деньги. (Как же Володька говорил о проданном домике?) И вот я пошел сегодня на базар и у отца этого мальчишки сторговал ослика вместе с тележкой.

— Это не тележка, это арба! — закричали мы.

— Извините, ну конечно, это арба, — сказал очень вежливо Иван Петрович, а мальчик-узбек опять ухватился за арбу обеими руками. — Отец этого мальчика взял у меня деньги и поручил сыну довести ослика до нашего двора, поскольку, как вам известно, животное очень упрямое и с незнакомым человеком могло не пойти.

Тут ишак поднял морду и закричал: «И-а!»

Полкан забежал впереди меня и, упершись на передние лапы, облаял ишака, после чего тот замолчал. Вот какой умный был Полкан!

— Не успел я привязать ослика к дереву и войти в дом, как мальчишка отвязал его и чуть было не ушел со двора! Понимаете, Ирина Васильевна, какой жулик! — И Иван Петрович не сдержался и дал мальчику подзатыльник.

Что тут поднялось! Мальчик заплакал и стал что-то сквозь слезы говорить всем: бабушке, Эмилии Оттовне, которая тоже, конечно, уже прибежала на шум, даже мне и Володьке-Лунатику. Он хватал ишака за уздечку и тянул к воротам. А Иван Петрович отнимал уздечку и тянул ишака в свою сторону. Ишак стал брыкаться, Полкан лаять, мы тоже шумели как могли. Поэтому никто не заметил, как вошли во двор моя мама и Нияз. Мальчик как увидел полосатый халат Нияза, так бросился к нему и стал что-то рассказывать.