Жена Тони - [125]

Тони облегченно улыбнулся:

– Вот теперь мне спокойнее.

– А где Дора? – спросила Чичи.

– Дора не придет.

– Почему?

– Говорит, я заставляю ее нервничать. Ни с того ни с сего вдруг оказывается, что я раздражаю людей.

– Готова присоединиться к ее клубу.

– Ну да, мероприятие как раз в твоем вкусе. Соберешь против меня всех жен, трое против одного.

– Твою вторую жену никто не может найти. По слухам, она умотала в какую-то секту и теперь работает в «Дэйри Квин»[101] в Меконе, штат Висконсин. Так что остались только мы с Дорой.

– Что-то не нравится мне, к чему ты ведешь.

– Потому что куда бы я ни вела, ты каждый раз теряешься, Тони.

– Ладно, я к себе в гримерку. Ты начинаешь действовать мне на нервы.

– Не прошло и сорока лет! – крикнула ему вслед Чичи.

Тони захлопнул за собой дверь.

Чичи выпрямилась перед зеркалом и накрасила губы. Закончив эту операцию, она улыбнулась зеркалу.

– Шестьдесят лет! Хоть бери и убивайся. У меня больше морщин на лице, чем строчек в первом акте «Гамлета». Я выкурила всего пару сигарет за всю жизнь, а выгляжу, как будто дымила без продыху. Ну и где справедливость?

Чичи выскользнула из пеньюара и надела просторное платье от Кловиса Раффина. Оно было взято напрокат в универмаге «И. Магнин», и Чичи аккуратно спрятала ценник за воротом.

В гримерку заглянула Санни:

– Ма, да ты кинозвезда!

Она прошла в комнатку, а за ней и Рози. Близнецы надели блузки в народном стиле и длинные юбки, дополнив ансамбль сандалиями на плоской подошве. Волосы обеих были коротко острижены.

– Отличная прическа, Ма, – сказала Рози.

– Спасибо за поддержку, девочки, а то меня сейчас стошнит от волнения.

– Ну да, ты ведь так давно не выступала вместе с папой, – понимающе кивнула Рози.

– Как тебе кажется, сможешь это сделать без нервного припадка? – спросила Санни.

– Не знаю, – сказала Чичи, застегивая серьги. – Но даже если нет, передаче в любом случае обеспечен успех.

– Мы с большим удовольствием приветствуем в нашей студии Тони и Чичи Арма, – начал Джонни Карсон. – В эпоху биг-бэндов, еще совсем юными, этот знаменитый дуэт исколесил с концертами всю страну. Сегодня они согласились ненадолго воссоединиться на нашем шоу. Встречайте – Тони и Чичи!

Занавес, состоявший из ярких полос кобальтового, лососевого, изумрудного, рубинового, золотистого и лилового цвета, раздвинулся, как цирковой шатер перед руководителем труппы.

Тони и Чичи вышли на сцену, держась за руки. Затем Тони направился налево, а Чичи направо. Ее уложенные в высокую прическу черные как вороново крыло волосы эффектно оттеняли платье, затканное розовыми, ярко-сиреневыми и оранжевыми завитушками. В пальцах она крепко сжимала кухонную скалку.

Их диалог сопровождался негромким шорохом барабанных щеток.

Ты где был, Тони?

Да поблизости, Чичи.

Поблизости от кого?

Просто поблизости.

Что мне с тобой делать, Тони? Ходить за тобой везде?

Неплохая мысль, Чич.

Значит, скалка тебя больше не пугает?

Не особо.

Не особо? Но ты ведь меня все еще любишь, правда, милый?

Не особо.

Вступили трубы и скрипки.

Тони шутливо погрозил пальцем бывшей супруге, и они запели.

Жена:

Мой инструмент,

Муж:

Ее инструмент,

Жена:

Его инструмент,

Вместе:

Наш инструмент —

Скалка моей мамаши.

Жена:

На венчании в церкви была красота,

Муж:

У ней на пальце брильянт, на макушке – фата.

Жена:

Поп говорит: «Так да или нет?»

Вместе:

«Да!», «О да!» – был наш общий ответ

Скалке моей мамаши.

Сердце Чичи колотилось, как в прежние времена, хотя она уже давно не была влюблена в Тони. Сейчас она испытывала примерно то же чувство, с которым входишь в дом, который давным-давно продал, дом, где когда-то был счастлив. Ты проходишь по комнатам, где лежат вещи другой семьи, стены покрашены в новые цвета, даже запахи иные, и этот дом одновременно до боли знаком и совершенно чужой.

Чичи заглянула в глаза мужу и увидела в них нечто новое, а ведь она думала, что знает его как облупленного. Тони Арма был ей благодарен. Вот что ее так тронуло, вот отчего ее сердце забилось сильнее. Некогда они что-то значили друг для друга, и он это вспомнил.

– Поприветствуйте нашего сына Леоне! – крикнул Тони в сторону оркестра.

Телекамеры повернулись, чтобы показать Леоне, и тот задудел в свою трубу, как будто намеревался одним ее звуком распахнуть небесные врата.

– Мой сынишка, – гордо сказал Тони.

– Талант у него от меня, – заявила Чичи.

– Это кто сказал?

– Это я сказала.

– Зато красота у него от меня.

– Это кто сказал?

– Это сказал мой шнобель! – вставил из оркестра Леоне, повернулся в профиль и протрубил.

Джонни одобрительно засмеялся. Сидевшие в студии зрители, большей частью ровесники Тони и Чичи, тоже оценили их шуточный диалог. Ведь с этой песней к ним возвращалась довоенная юность. Они расслабились под звуки музыки, и ее настроение возродило давно прошедшие дни, когда низкое палящее солнце над побережьем Джерси сияло так ярко, что в тени не оставалось ничего, даже их воспоминаний.

Чичи и Тони ненадолго вернули все обратно – тот отрезок жизни, который прошел между Второй мировой и настоящим временем, и многих слушателей эта песня перенесла прямиком в то ушедшее былое, когда они впервые влюбились, когда оплакали мать и когда питали большие надежды. В те дни они верили, что еще успеют воплотить свои мечты. Когда группа медных духовых встала и затрубила мелодию из эпохи биг-бэндов, Тони кожей почувствовал всплеск энергии во всей студии. Интересно, в те годы музыка и правда звучала лучше – или все тогда казалось им лучше просто потому, что они были молоды?