Из окна своей комнаты Кит Занетти может отчетливо видеть все, что происходит на Коммерческой улице. Название для этой улицы совсем неподходящее; ее бы следовало назвать Извилистая улица, или Лавандовый переулок, или Жемчужный проезд. Город Гринвич просто прелесть как хорош. Будь то прохладный вечер, когда нежный голубоватый свет словно вуалью окутывает корни старых деревьев, растущих особняком на другой стороне улицы. Или знойный день, когда солнце палит так отчаянно, словно хочет подрумянить пряничные домики, выстроившиеся вереницей вдоль улицы. Дома и правда сказочные: не выше четырех этажей, увитые плющом или обшитые белой доской, на которой выжжены причудливые узоры черного как смоль цвета. Но самый примечательный крайний дом: много лет назад его, верно, построили из добротного красно-коричневого кирпича, но теперь фасад выгорел и стал песочного цвета. К подъезду каждого дома ведет крыльцо, выложенное песчаником и обрамленное старыми цветочными горшками, в которых растут разные тенелюбивые растения, обычно розовые и белые бальзамины. Тротуар здесь неровный, бетонные плиты выложены так, словно задумали не дорогу построить, а угостить жителей слоеным пирогом. Ставни на окнах выкрашены вперемежку бледно-розовым и кремовым цветом. Так делали при Эйзенхауэре, чтобы издалека цвет казался персиковым (с тех самых времен ставни так и не перекрашивались).
Этот городок — идеальное место для писателя: мириады домов, каждый из которых хранит свою исключительную историю. Утром Кит, дожидаясь, пока сварится кофе, сидит у окна и наблюдает одну и ту же картину. Миниатюрная женщина с огненно-рыжими волосами выводит на улицу датского дога ростом с нее, потом они заворачивают за угол, при этом женщина дергает поводок с такой силой, что животное подскакивает и, потеряв равновесие, шлепается об автомобиль. Начинает выть сигнализация. В это время из-за противоположного угла выворачивает лысый бухгалтер, смотрит в небо, глубоко вздыхает и ловит такси. Он живет в квартире на цокольном этаже и носит костюм, похожий на униформу проводников. Потом из фойе многоквартирного дома, расположенного через дорогу, выходит офицер полиции, садится на свой древний велосипед (собственно два колеса да рама), накидывает плащ и уезжает. Он выглядит так, словно прикатил из Италии времен Второй мировой войны.
В дверь громко стучат. Кит дожидается домовладельца, Тони Сартори. Он должен зайти, чтобы устранить засор в раковине, который случился в этом году вот уже в десятый раз. Жильцы не помнят такого случая, чтобы хозяева нанимали профессиональных рабочих (водопроводчика, электрика, маляра) с целым чемоданчиком инструментов. Все работы по дому, от прокладки электрических проводов до ремонта газовых труб, выполнял Тони с помощью изоляционной ленты. Вещи, заклеенные этой лентой, выглядели столь забавно, что однажды Кит вырезала из журнала статью о том, как Мисс Америка, желая придать своей груди более аппетитные формы, подклеивала ее липкой лентой. Она положила эту вырезку в конверт вместе с платой за проживание. Но мистер Сартори даже виду не подал, что получил эту статью, только стал называть Кит Мисс Пенсильвания.
— Иду, — пронзительно кричит Кит. Она так благодарна, что домовладелец, хотя и не любит, чтобы его тревожили, пришел помочь. Открывает дверь. — О, тетушка Лю.
На самом деле Лю не приходится Кит тетей, просто все в доме зовут ее «тетушка». Иногда Лю оставляет около двери Кит подарки — маленький пакетик дорогого кофе, кусок мыла с ароматом сирени, флакончик духов — с пометкой «Наслаждайся!», выведенной крупными буквами на небольшой, пожелтевшей от времени открытке с выгравированной на ней золотой буквой «Л».
Лю тепло улыбается:
— Все в порядке?
Она вторая — и последняя — незамужняя женщина в доме, где Кит снимает квартиру. Лю живет этажом выше в задней комнатке. Ей уже за шестьдесят, но она выглядит элегантно, как настоящая нью-йоркская леди. Ее волосы уложены в прическу, губы аккуратно подкрашены ярко-красной помадой, вокруг шеи изящно повязан и заколот переливающейся брошью фирменный шарф. Тетушка Лю — дама миниатюрная. В ее духах преобладают ноты специй, как у юной девушки, а не цветочные, свойственные старушкам.
— Я думала, это мистер Сартори, — говорит Кит.
— А что случилось? — заглядывает в комнату Лю, ожидая, наверное, увидеть, как вода сочится по потолку или еще что похуже.
— Это раковина. Опять засор. Что я только ни делала, чтобы его пробить, ничего не выходит. Сначала вантузом. Потом молитвой. Потом вылила туда столько «Крота», что им можно было бы растворить весь Бруклин.
— Как только увижу Тони, скажу ему, чтобы он немедленно все исправил.
— Спасибо. — Если кто и может повлиять на домовладельца, так это тетушка Лю. Как-никак, она его родственница.
Тетушка Лю надевает свои перчатки.
— Я хотела узнать, будете ли вы заняты сегодня после обеда. Мне было бы приятно, если бы вы заглянули ко мне на чашечку чая.
