Жемчужина, сломавшая свою раковину - [106]

«Ну что же, эмира тоже можно понять. Хабибулле, должно быть, ужасно обидно, что другой мужчина обладал его драгоценной Бинафшей. Да, она красива. Пока не улыбается и не показывает зубов. Мелкие, налезающие один на другой, они похожи на цыплят, которые толкаются и теснят друг друга, когда хозяйка заходит в курятник, чтобы насыпать им зерен».

Бинафша сидела в углу, уткнув голову в колени. Шекиба не могла разобрать, спит она или плачет.

— Как думаешь, что они сделают с нами? — негромким голосом спросила Шекиба.

Бинафша тяжело вздохнула, ее плечи поднялись и снова опустились.

— Интересно, долго они собираются держать нас здесь?

Бинафша подняла голову. В ее взгляде не осталось ничего живого — лишь полная обреченность.

— Ты действительно не знаешь, что с нами сделают?

Шекиба покачала головой.

— Когда речь идет о прелюбодеянии, наказание — сангсар.[56] Меня побьют камнями.

Глава 43 РАХИМА

Огромный зал, такого большого помещения я никогда в жизни не видела. Длинные ряды столов тянутся от одной стены к другой, за ними стоят красивые стулья с обтянутыми кожей сиденьями. На каждом столе — микрофон и бутылка воды.

Место Бадрии находилось в последних рядах. Я видела Хамиду и Суфию, они сидели несколькими рядами ниже, ближе к центру зала. За столом президиума восседал мужчина с седыми волосами и аккуратно подстриженными усами. Он слушал выступающих депутатов и время от времени кивал головой.

Меня пугало множество мужчин в зале. Некоторые, примерно ровесники моего мужа, даже внешне походили на него — такая же одежда, такая же длинная, спускавшаяся чуть ли не до середины груди борода. Другие были намного моложе, с гладко выбритыми лицами и одевались совсем не так, как мужчины в нашей деревне, — рубашка, пиджак, вместо свободных шаровар — брюки.

Во время перерыва, когда мы снова вышли из зала, я осмелилась обратиться к Хамиде.

— Откуда они? — спросила я, удивленная не только внешним видом депутатов, но и обилием различных говоров, которые были слышны в их речи.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.

— Ну, я никогда не видела людей, одетых… так. — Кивком головы я показала на проходившего мимо муж чину в коричневых брюках, белой рубашке и пиджаке, скроенном на манер военной формы.

— Привыкай, Рахима-джан, в Кабуле ты увидишь много разных людей. А парламент — это место, где встречаются люди, приехавшие из всех уголков Афганистана.

— Встречаются? — со смехом переспросила Суфия. — Скорее уж ругаются! Здесь люди, приехавшие из всех уголков Афганистана, ссорятся друг с другом.

Хамида рассмеялась. Стоявший неподалеку мужчина обернулся и окинул ее осуждающим взглядом, затем наклонился и что-то шепнул на ухо своему соседу. Тот согласно закивал, явно разделяя неодобрение собеседника.

Вскоре заседание возобновилось. Я внимательно слушала выступающих, стараясь вникнуть в суть их речей. Бадрия взяла ручку и нацелила ее на лежащий перед ней чистый лист бумаги. Она честно играла роль парламентария.

— Итак, сегодня на наше рассмотрение представлено семь кандидатур членов правительства, выдвинутых президентом, — объявил человек в президиуме.

— Бадрия, а мы увидим президента? — шепотом спросила я.

— Нет, глупая. Это же парламент. Мы занимаемся своей работой, президент — своей. Да и с какой стати ему вдруг приходить к вам?

— Мы обсудим каждого кандидата. Вы можете задавать любые вопросы. Первым мы познакомимся с Ашрафуллой Фавзали, кандидатом на пост министра юстиции.

Председатель изложил биографию Ашрафуллы, сказал, из какой провинции он прибыл и какое участие принимал в подготовке людей для службы в полиции.

Рядом со мной сидела женщина-парламентарий. Когда прозвучало имя кандидата, до меня донесся ее разочарованный вздох. Покосившись краем глаза на соседку, я увидела, что та сидит, откинувшись на спинку стула, и удрученно покачивает головой. По мере того как председатель перечислял достоинства кандидата и читал его послужной список, моя соседка сердилась все больше и больше. Она ерзала на стуле и нервно постукивала карандашом по лежащему перед ней блокноту.

Началось представление следующего кандидата. Этот также вызвал неудовольствие моей соседки. Она подняла руку, прося слова. Но председатель словно не заметил этого жеста. Женщина стала махать рукой более настойчиво.

— Извините, но я хотела бы высказаться по поводу данного кандидата, — произнесла он, чуть наклоняясь вперед к микрофону.

— Ханум, время для дискуссий вышло. Завтра состоится голосование. А на сегодня все, заседание окончено. Благодарю за работу.

— Ну конечно, — прошипела женщина, — время вышло! Дискуссия даже не начиналась!

— Кто эта женщина? — спросила я у Бадрии, когда мы вышли из зала.

— А, та, что сидит рядом с тобой? О, это Замаруд Баракати. Смотри держись от нее подальше. Она одна из тех, — наклоняясь к моему уху, шепотом добавила Бадрия, — с кем нам не велено общаться.

— Почему? Что с ней не так? — не поняла я.

— Вечно создает проблемы и лезет куда не надо. Видела, что она вытворяла сегодня? Как вообще можно так себя вести! Этой женщине еще повезло, что ее не приговорили к сангсару! — выпалила Бадрия.

Забивание камнями! Я содрогнулась, невольно вспомнив историю бабушки Шекибы.