Жемчужина, сломавшая свою раковину - [107]

Но, насколько я могла понять, Замаруд не делала ничего такого, что не делали бы другие парламентарии. Точно так же, как и собравшиеся в зале мужчины, она подняла руку и попросила слова. Однако выслушать ее почему-то никто не захотел. Я заметила: многие закатывали глаза и устало вздыхали, едва услышав просьбу Замаруд.

Мы миновали пропускной пункт и вышли на улицу. Наши охранники, едва приметив нас, оживилась: Маруф открыл дверцу джипа, а Хасан уселся на водительское место и завел двигатель. Тут мимо нас прошла Замаруд. Ее негодование явно не утихло — она шагала так быстро, что ее собственные охранники едва поспевали за ней. Замаруд напомнила мне тетю Шаиму — единственную известную мне женщину, которая осмеливалась разговаривать с посторонними мужчинами, не членами ее семьи. Интересно, как отнеслась бы моя тетя к Замаруд? Скорее всего, они бы отлично поладили. Я улыбнулась, представив их — вот уж точно, они заставили бы выслушать себя этих закатывающих глаза парламентариев.

Но то, что мне довелось увидеть в первый день, было только началом. На каждом заседании, пока мы обсуждали кандидатуры членов правительства, представленные президентом, Замаруд неотступно требовала слова. Когда ей все же позволяли выступить, она разъяренной кошкой накидывалась на очередного кандидата, засыпала его вопросами, требовала представить подробную программу действий. И каждый раз неугомонная Замаруд не уставала повторять, что кандидаты выбраны не по профессиональным качествам, а по совершенно иным мотивам: один из них — зять президента, другой — сын школьного друга президента. Кроме того, она отмечала, что среди кандидатов нет людей, представляющих разные этнические группы. А это очень важно для Афганистана, иначе страна снова, в который раз распадется на части.

К концу первой недели нашего пребывания в Кабуле я страшно соскучилась по сыну. Стоило мне закрыть глаза, и я видела его личико, круглые щеки, кудрявые волосы или начинала думать, чем сейчас занят Джахангир. Наверное, гуляет по двору, крепко вцепившись в палец идущей рядом Джамили. Мне хотелось услышать его голос, произносящий «ма-фа» вместо пока еще не поддающегося его маленькому языку «мама-джан».

Голос Замаруд вернул меня к реальности.

— Прежде всего мы должны думать о будущем страны. Мы, афганцы, стали слишком податливыми, позволяя занимать посты в правительстве тем, кто имеет власть и деньги. Давайте сначала внимательно изучим, кого нам предлагают, и лишь затем, хорошенько все взвесив, будем принимать решения…

— Ханум, — перебил ее председатель, — полагаю, не мешало бы тебе самой хорошенько все взвесить, прежде чем выступать с подобными заявлениями. Здесь собрались достойные люди, а ты не подумала…

— Я не подумала?! Да я только этим и занимаюсь! Вот вам и всем остальным действительно не помешало бы начать думать. Я намерена сказать все, что считаю нужным.

Волна недовольного ропота прокатилась по залу. Мужчины переговаривались друг с другом и удрученно цокали языком. Бадрия настороженно покосилась на меня. Хамида и Суфия напряженно вслушивались в слова Замаруд.

— Из того, что мы до сих пор видели, можно сделать вывод: нам предлагают в качестве кандидатов на должности в правительстве людей, запятнавших себя сотрудничеством с самыми одиозными фигурами в нашей стране, недавняя трагическая история которой хорошо известна. Деньги в их карманах — это доходы от торговли наркотиками и от позорных сделок с полевыми командирами. Их руки по локоть в крови. Но те, кого мы выбираем в правительство, должны действовать на благо Афганистана, печься о его развитии и процветании. Достаточно афганцы страдали в последние десятилетия. Наши люди заслуживают того, чтобы к власти пришло наконец правительство, которое станет по-настоящему заботиться о них. Каким образом, часто думаю я, представленные нам кандидаты умудрились разбогатеть, когда в стране многие голодают? Как получается, что эти люди живут почти в королевской роскоши, хотя занимаются вроде бы самым незатейливым бизнесом? И мы все прекрасно знаем ответ. Только о таких вещах не принято говорить вслух. Взятки. Семейственность. Наркотики. Ужасающая коррупция. Все это разрушает и губит нашу страну.

В зале послышался возмущенный гул голосов. Однако Замаруд продолжала говорить:

— Я не желаю идти на поводу у таких людей. Я не желаю голосовать за воров и убийц, делящих на своих семейных советах то, что принадлежит народу нашей страны. А мы, неужели мы так и будем молча наблюдать, как эти негодяи сосут кровь из простых афганцев? Неужели позволим им и дальше жиреть за счет махинаций с государственными контрактами?

— Достаточно! Хватит с нас этой болтовни! — раздался из зала мужской голос.

Его, словно эхо, поддержали сотни других голосов.

— Заткните ее!

Ничуть не смутившись, Замаруд лишь немного повысила голос:

— Каждый человек, каждый мужчина и каждая женщина в этом зале, проголосовавшие за этих кандидатов, будут нести личную ответственность за то, что эти жадные руки продолжат грабить и разорять Афганистан. И ради чего мы пойдем на такую сделку с совестью? Ради жирного куска, который и нам перепадет? Вы все знаете, кто и что стоит за вашими спинами. Вы утверждаете, что представляете интересы жителей ваших провинций. Но это ложь! Вы не представляете ничьих интересов, кроме интереса собственных карманов!